Виктор Пелевин написал повесть специально для июньского номера журнала «Сноб» и приложил к ней свою новую фотографию. Участникам проекта «Сноб» повесть станет доступна онлайн за 24 часа до того, как журнал ляжет на прилавки магазинов. Сергей Николаевич, заместитель главного редактора проекта «Сноб», рассказывает о том, как велись переговоры с самым нелюдимым российским писателем



— Как «Снобу» удалось договориться с таким закрытым писателем?

— На самом деле мы были когда-то знакомы. В пору успеха «Чапаева и Пустоты» у Олега Меньшикова возникла идея некой пьесы, которую должен был непременно написать Пелевин. Олег попросил меня с ним связаться. Виктор тогда был более открыт миру и людям. Во всяком случае, к телефону подошел сам и на мое предложение откликнулся с веселой готовностью. Мы хорошо гульнули на дне рождения Олега, где в каком-то странном миксе существовали Никита Михалков, Нонна Мордюкова, Юрий Башмет и Борис Абрамович Березовский. Представляете, какой богатый жизненный материал достался в этот вечер писателю Пелевину! Держался он вполне по-свойски. Витя и Витя. Никаких черных очков. Вместе со всеми пил водочку и закусывал хорошо. Но пьесы никакой он так и не написал. Наши жизненные пути тогда разошлись, чтобы спустя много лет снова сойтись уже в «Снобе». Когда я сюда пришел, имя Пелевина было одним из первых, которые я услышал от Яковлева: мол, хорошо бы было его заполучить в проект. Выяснилось, что кто-то уже вел с ним переговоры, но, похоже, безрезультатно. Добраться до него оказалось, действительно, делом муторным. Сам он на связь не выходил, все переговоры шли через агента. И шли вяло. Хотя, скорее всего, в душе Пелевина они оставили некий след, поскольку в его последнем романе фигурирует издательский дом СУКО с перевернутой, как у Сноба буквой «С» в названии. На это сходство можно было бы, конечно, обидеться и даже подать в суд. Но мы в суд не пошли и обижаться тоже не стали. В конце концов, обиды — это эмоции горничных. В марте мы предложили Пелевину написать для нас повесть. И он неожиданно согласился.

— Вы как-то использовали это сходство для того, чтобы повлиять на его решение написать повесть для журнала «Сноб»?

— Мы обсудили это сходство с агентом Пелевина Владимиром Поповым, но вряд ли оно могло стать решающей причиной его согласия. Просто наше предложение совпало с его рабочим графиком: после большого романа он каждый раз переключается на малые формы. Потом мы вели с ним бесконечные переговоры через того же Володю. Например, узнав, что нам нужна фотография, Пелевин сниматься категорически отказался у нашего фотографа. Тогда мы убедили его прислать собственный снимок.

— Была ли вероятность того, что пришлет, например, какой-нибудь шарж, а не фотографию?

— Сейчас он обитает где-то в Таиланде, и, конечно, был риск, что он пришлет фотографию своих пляжных тапочек или вида из окна. Тем не менее в назначенный срок мы получили и повесть, и его фотографию. Кстати, судя по этому снимку, Пелевин со времен нашего последнего общения заметно похорошел: похудел, проступила волевая структура подбородка и скул. Даже какая-то интеллигентность появилась. И очки более стильные.

— То есть все же прислал свой портрет?

— Ну, портрет — это сильно сказано. Слава богу, этот снимок был в нужном разрешении, чтобы мы могли его поместить на вторую обложку. Сначала Виктор был недоволен. Он-то считает, что дело писателя — сидеть себе и писать где-нибудь в углу. Как водится, мы сначала попросили его прислать фотографию, где он держит пальцы биноклем («Сноб» с маниакальным упорством просит об этом всех героев журнала). Оказалось, что такая фотография у него есть, и он нам ее сначала прислал. Но фото было сделано в конце 1990-х, а сейчас он уже «играть в бинокль» не захотел. И правильно, писатель не должен повторяться.

— Настоял ли Виктор на каких-то специальных условиях в договоре?

— Виктор наотрез отказался подписываться под условием, что автор должен отвечать на вопросы участников проекта. Но мы договорились, что соберем и пошлем ему все вопросы, когда они появятся у нас на сайте. И если он сочтет возможным, то ответит.

— Не боялись, что кто-то «по пути» перехватит повесть и опубликует ее раньше, чем журнал?

— Это были самая главная опасность и нервность для всех. Довольно неприятная история приключилась в свое время с романом «T», куски из которого вдруг повисли в интернете. После этого даже своему агенту Пелевин посылает тексты, предварительно уточнив, у компьютера ли тот. И только убедившись, что Володя Попов может сразу скачать файл на диск и удалить его из почты, посылает текст. Мы приняли все меры предосторожности. Повесть не читал практически никто, даже художник, который иллюстрировал его для нас в журнале.

— А вдруг окажется, что повесть «непечатная»?

— Ну, все-таки самые заинтересованные и ответственные лица его прочли…

— Кто-то из писателей принимает такие же меры предосторожности?

— В целом все относятся к интернету без особого страха. Только Эдвард Радзинский всегда вначале просит меня приехать к нему и почитать его новый роман у него в кабинете, что я проделываю не без удовольствия. Но тут другое. Как театральному человеку, ему нужен зритель, ему необходимо почувствовать и увидеть первую реакцию. Еще Людмила Стефановна Петрушевская тоже любит «играть в тайну». Долго оттягивает момент присылки рукописи. Потом у нее обязательно ломается компьютер, и она со своим агрегатом приезжает к нам сюда, в «Арму». Текст долго и мучительно извлекают наши бедные компьютерщики. Когда это, наконец, происходит глубокой ночью, выясняется, что это совсем не то, что она собиралась у нас публиковать. История каждой рукописи — это отдельная поэма, которую я могу рассказывать бесконечно.

— Как вы думаете, в чем причина популярности Пелевина?

— Писать — значит предвидеть. Пелевин владеет этим даром, владеет тайной, которая остается притягательной для очень многих людей, даже далеких от интеллектуальной литературы. Мне кажется, что настоящая проза должна побуждать к ощутимо полезному и длительному размышлению. В сущности любой профессионал, привыкший рядиться в глубокомысленность, может легко симулировать глубину обманчивой комбинацией слов. Нам только кажется, что мы вникаем в смысл, тогда как на самом деле лишь ищем его. Но подлинная глубина прозрачна. Она не нуждается в интеллектуальных высокопарностях и переусложненной форме. Даже в небольшом рассказе Пелевин умеет достигать эффекта глубины. Как это ему удается — загадка, которая волнует литературных критиков уже второе десятилетие. А он продолжает писать четко, упорно и точно в обещанный срок. И, может быть, это удивляет еще больше.

— Популярен ли он, потому что труднодоступен?

— Да, во многом это случайное или продуманное, но, на мой взгляд, удачное для писателя решение. Демонстративно забив на все литературные кружки, цехи и сообщества, Пелевин сумел вылепить образ загадочного героя наподобие того же Сэлинджера или Говарда Хьюза. Он существует как бы отдельно от всех, в заоблачных далях своих эзотерических фантазий. Но именно эта экстерриториальность, которая кому-то кажется надуманной и даже высокомерной, позволяет ему работать с редкой для российского литератора продуктивностью и ритмичностью. Подтверждением тому и является повесть, написанная для проекта «Сноб».

Москва /09.06.10
(с)тырено тут: www.snob.ru/basement/blog/19878

Постараюсь выловить эту повесть, когда она появится.