Долгожданный визит губернатора на завод фанерно-бетонных конструкций должен был состояться в ближайшие полчаса. Заместитель директора, юркий и пронырливый Евстафий Патрикеевич, которого рабочие звали «Глаза-и-уши», на всякий пожарный случай осматривал коридоры заводоуправления. А то всякое может быть.

За Патрикеевичем шёл высокий хрупкий молодой человек с папкой, в элегантном и дорогом костюме. Это был личный помощник замдиректора, которого на заводе в глаза уважительно называли Васисуалий Алоизович, а за глаза – Васька-холуй.

Неожиданно замдиректор Патрикеевич встал как вкопанный. Возле окна, в углу, в левом крыле второго этажа красовалась откуда непонятно взявшаяся куча хлама. Старое кресло с порванной обивкой, сломанный стол, несколько стульев (точнее, то, что от них осталось), какие-то коробки с тряпками, погнутый торшер без лампочки и недорисованный художником плакат к позапрошлогоднему празднику 8 марта.

– Это что за ёперный театр?! Откуда, я вас спрашиваю, бляха со звездой?! – Патрикеевич виртуозно владел руководящим языком.

– Какое безобразие! – тонким голоском подпел Васисуалий.

– Убрать сию минуту! – в слове «убрать» замдиректора подчёркнуто произнёс «ррр», что означало крайнюю степень недовольства.

– Но… Евстафий Патрикеевич… Я же не могу… Я в костюме… – помощник побледнел, потом покраснел и нервно поправил галстук.

– Не может он… Ишь ты… Ну так и не можешь – а что, рабочих нету в здании что ли? – спросил замдиректор.

– Так ведь объявили выходной. И велели в заводоуправление никого не пускать. Ну, чтобы не загадили и не скоммуниздили ничего. Потому что все туалеты вымыты, там туалетная бумага новая заправлена, дорогая. И мыло. И освежитель воздуха. И полотенца я вешал из столовой. Вы же сами...

– Да знаю, знаю, что сам! – побагровел Евстафий Патрикеевич. – Шементом, оббеги давай мне все этажи, но хотя бы кого-нибудь найди!

Васисуалий побежал исполнять приказание. Довольно быстро он возвратился, совсем запыхавшийся. Галстук у него сильно съехал набок:

– Никого! – объявил он, чуть не плача. – Только электрики в подвале дежурят.

– Старшего электрика ко мне сюда, срочно! – немедленно отреагировал замдиректора.

Минут через десять на этаж неторопливо поднялся старший электрик, крепкий предпенсионер Федул Федулыч.

– Так! – решительно сказал Евстафий Патрикеевич. – Здесь скоро губернатор будет. А тут вот такое вот безобразие. Надо убрать! – и чапаевским жестом указал на кучу мусора.

– Так это грузчиков надо – Федулыч был спокоен, как танк.

– Ну нету у меня сейчас грузчиков! Мне, что ли, это всё вытаскивать?! – замдиректора попробовал взять электрика на понт. Не тут-то было:

– А мне оно надо? На какого Худостоевского? – потянул он с ленцой.

Евстафий Патрикеевич мог бы затопать ногами. Закричать. Пригрозить увольнением. Но знал, что Федулыч – это последний адекватный электрик, согласный работать на предлагаемую зарплату, причём довольно сносно. А ещё Федулыч мастерски мог починить проводку на даче у замдиректора. И даже у директора. Причём буквально за символическое вознаграждение. Так что топать ногами Патрикеевич мудро не стал. Он повернулся к помощнику:

– Ко мне в кабинет, мухой! Там у меня в шкафу, ну ты знаешь! Одну, ясно?

Васисуалий подобострастно кивнул и побежал, сломя голову, по коридору. Через три минуты он вернулся с ярко разрисованной бутылкой водки в руках.

– Федулыч, это тебе, в честь праздника! – бутылка перекочевала электрику в рукав.

– Когда ж я отказывал хорошему человеку? – улыбнулся Федул Федулыч. – Всё будет в лучшем виде!

А потом довольно скоро пошёл по лестнице вниз. Евстафий Патрикеевич отёр пот со лба.

Федул Федулыч спустился в подвал и открыл дверь в свою вечно полутёмную, с длинными стеллажами по стенам, комнатку. За столиком, сильно сгорбившись, сидел юный Никитос – дальний родственник Федулыча и вчерашний школьник, которого взяли стажёром на полставки по причине несдачи ЕГЭ – и увлечённо резался в очередную игрушку на планшете.

– Так! – Федулыч был настроен решительно. – Никит, идёшь на второй этаж, там в левом крыле старое кресло, стол, торшер и другая хренотень у окна, сам увидишь. Надо всё это дело убрать, ясно тебе?

Юный Никитос издал тяжёлый, совершенно не подходящий по возрасту, стон.

– Ты давай мне тут не это! – сказал Федулыч. – Уберёшь мусор – и можешь сразу дуть домой до завтра, в свои танчики играть, понял?

Никитос тут же просиял, убрал планшет и выбежал из каморки.

Электрик уселся за столик и достал из рукава поллитровку. Посмотрев на неё и подумав, что для того, чтобы добросовестно уснуть и проспать до шести часов вечера, предварительно повесив на дверь каморки бумажку с надписью «Бригада на выезде! Заявки сувать под дверь!», поллитры будет мало, он отпер крохотный шкафчик и достал оттуда неначатую чекушку, упаковку «Доширака» и завёрнутые в целлофан бутербродики.

– Ну вот, и день удался! – Федул Федулыч немного торжественно налил себе первые полстакана.

Поднявшись на этаж, юный Никитос глянул на мусор у окна и присвистнул. Тащить всё это по лестнице в подвал? Или, наоборот, на пятый этаж? Да он им что, ишак ездовой? Тоже мне, напридумывали… Никитос осмотрелся кругом. Дверь в актовый зал была заперта, но на сигнализации не стояла. Достав из кармана двухрублёвую монетку и чуть-чуть поднажав коленом вверх, паренёк дверь вскрыл, а затем оперативно перетаскал старое кресло и прочий хлам в самый тёмный угол зала, позади зрительских кресел.

* * *Губернатор в сопровождении директора завода, замдиректора завода, помощников, секретарей и ещё десятка сопровождающих, шёл по коридору второго этажа. На выходе из коридора в левом крыле Евстафий Патрикеевич чуть забежал вперёд и глянул в сторону злосчастного окна. Там было чисто. Он облегчённо выдохнул.

– А вот здесь, – обернувшись назад, он подобострастно протянул руку вправо, – у нас актовый зал для культмассовых мероприятий!

– Давайте посмотрим! – кивнул губернатор. Замдиректор Патрикеевич сверкнул глазами, хрупкий румяный Васисуалий Алоизович, как вышколенная борзая, бросился торопливо отпирать двери и включать свет.

Куча старой поломанной мебели, недорисованный художником плакат и гнутый торшер без лампочки в углу сразу привлекли внимание губернатора. В воздухе ощутимо запахло электричеством.

– А это что такое? – спросил он спокойно. Директор побагровел. Васисуалий побледнел и был близок к обмороку. Однако замдиректор Патрикеевич не первый и не второй год занимал своё кресло, потому нашёлся и довольно уверенно объяснил:

– Это реквизит, понимаете ли. Мы по просьбе сотрудников заводуправления создаём любительский театр, ну, чтобы там ёлки на Новый Год детишкам проводить, ну и всякое такое, а то приглашать артистов сейчас стало дорого, неэкономно. И опять же, культурное воспитание коллектива! Как считаете?

Повисла пауза.

– Любительский театр для сотрудников. Это хорошо и правильно! – наконец, важно изрёк губернатор. – Очень своевременная и важная инициатива. Можно поощрить. Но в углу реквизит. Это непорядок. Надо отдельное помещение. Обдумайте и рассмотрите. Культура у нас не может быть на последней месте!

Все стояли кругом, жадно впившись глазами и улавливая каждое слово высокого гостя. Пресс-секретарша Жанночка держала диктофон в вытянутой руке высоко над головой, совсем как светоч.

Директор завода думал, какую премию выписать себе в поощрение за инициативу с любительским театром.

Замдиректора думал, что такую же премию ему не выпишут, но если чуть поменьше – тоже хорошо.

Васисуалий Алоизович не думал ввиду отсутствия подобной привычки.

Предпенсионер электрик Федул Федулыч с чистой совестью спал в подвале.

Юный Никитос, потягивая газировку, катал дома в танчики.

На следующий день местная газета вышла с передовицей под длиннющим заголовком «Визит губернатора на Энский завод фанерно-бетонных конструкций: культура не может быть на последней месте!».

Ошибку обнаружили через два дня. На сайте в Интернете исправили. А с бумажным тиражом никто возиться не стал – накладно больно...

Автор: Александр Червяков