В крестьянской среде водой были связаны различные суеверия. Неофициально купальный сезон можно было начинать с Троицы. Однако официально он открывался в Иванов день (7 июля по новому стилю). В этот день поминали Иоана Крестителя. В некоторых регионах начинали накануне 6 июля в день Аграфены Купальницы. На Аграфену Купальницу традиционно мылись и заготавливали банные веники на весь год.

Встречался и другой обычай: окатить водой первого встречного. В Орловской губернии деревенские парни отправлялись на речку с ведрами за мутной водой, а затем шли по улицам и обливали всех, кто встречался по дороге, кроме стариков и маленьких детей. Особенно доставалось девушкам. Девушки в ответ старались облить водой озорников. В итоге мокрые оказывались все. После этого парни и девушки могли отправиться к речке вместе, но купались в одежде. Также в этот день собирали лечебные травы и гадали. В некоторых регионах встречались и другие обряды, связанные с обливанием.
 

Далеко не все жители Российской империи умели плавать (а скорее, даже меньшинство), но купание и водные процедуры любили многие.

Заканчивался купальный сезон 2 августа в Ильин день. Многие верили, что после этого многократно возрастает риск утонуть. Утонуть считалось большей бедой, чем скончаться от естественных причин. Существовало поверье, что души утопленников остаются неприкаянными и пополняют ряды различной нечисти.

До 18 века купание в России воспринималось как приятное занятие, иногда приправленное суевериями и религиозными ритуалами, но, если не брать деревенскую магию и использование воды из святых источников, со здоровьем его не связывали. В 18 веке среди аристократов появилась мода на водолечение. Сначала отправлялись на воды за границу, затем из-за осложнившейся  политической обстановки стали искать альтернативы в России. В начале 19 века популярным курортным городом был Липецк. Затем его потеснили водолечебницы на Кавказе. Водолечение представляло собой питье воды и/или принятие лечебных ванн. В приморских городах могли купаться в море, но женщины часто ограничивались прогулками вдоль берега. Жители столицы иногда ездили к заливу. Из воспоминаний Анны Керн: «В конце этого счастливого лета мы еще сделали поездку в обществе Глинки в Ораниенбаум. Там жила в то лето нам всем близкая по сердцу, дорогая наша О. С. Павлищева, она была больна и лечилась морским воздухом и купаньями. Мы тоже там выкупались в море все, кроме Глинки и барона Дельвига».

Были купальни и в городе, и в пригородах. Из воспоминаний М. Ф. Каменской (1817- 1898), дочери известного художника графа Ф. П. Толстого: «Ньюфаундлендку  Зюлемку, дочь почтенных, украшенных медалями, родителей, папенька тоже залюбил без памяти и всегда купал ее при дамах сам. Но зато, когда мужчины наши ездили на катере купаться на Лавалев берег, то эту свободную американскую гражданку принуждены были покрепче запирать в сарай, а то она никак не могла привыкнуть к тому, что на Неве ей не надо спасать купающихся людей. И из этого выходили постоянные скандалы: чуть, бывало, недоглядят, Зюлема тут как тут, схватит какого-нибудь несчастного купальщика за волосы и давай его спасать. Да и последний подарок дедушки, чудный телескоп, у нас на террасе составлял положительное блаженство всех кавалеров. Бывало, у них из-за него дело доходило чуть не до драки: всякому хотелось завладеть им прежде другого и навести его на купальщиц на Лавалевой даче (прим. Дача Лавалей находилась на Аптекарском острове, на берегу Малой Невки). И как только счастливец наведет его, так ему и кажется, что все эти голые женщины совсем около него, тут у нас на террасе. Дивный был телескоп. После, когда папенька ставил его на крыше Академии и смотрел на город Кронштадт, то ясно были видны все улицы и люди, которые по ним ходили. Помню, что я, грешница, раз рано утром, когда на террасе у нас никого не было, тоже навела телескоп на Лавалев берег, и представьте себе, как я испугалась, когда совсем около меня очутились Василий Андреевич и Александра Михайловна Каратыгины, которые, пользуясь утречком, изволили купаться на Неве “maritalement”, вдвоем. Уморительно, как-то особенно нежно, Александра Михайловна поливала своего мастодонта-мужа водою из детской кружечки. (Прим. Каратыгин был известным актером)». Самое раннее воспоминание Каменской тоже связано с купанием. «Интересовало меня тоже очень, как лошадей с берега купали: совсем голые кучера верхом на лошадях съезжали в воду и кружились и плавали на них по Неве. А то помню еще, как страшно мне было, когда водовозы с бочками далеко в воду заезжали; заедут глубоко, глубоко и начнут кричать: затянуло, затянуло, спасите! помогите!.. Поднимется шум, гвалт, народ с берега кинется их спасать, и еле-еле вытащат лошадь с бочкою на берег. Насмотримся мы, бывало, с няней на все эти чудеса, и поведет она меня за ручку дальше по берегу к Морскому корпусу, где тогда на том месте, где теперь памятник Крузенштерна стоит, тоня[прим. Рыболовное заведение, рыболовня.] была и большими сетями страсть сколько лососины вытаскивали… Было много лодок и маленьких яхт. Большинство лодок и парусных яхт принадлежало дачникам, которые из года в год снимали дачи у крестьян или имели свои скромные домишки. Некоторые купались прямо с лодок. У кого лодок не было, можно было взять у рыбака. Часто искали компанию покататься вместе, ведь могла подняться волна, грести или управлять парусом трудно. Мальчишки без спроса отвяжут лодку, покатаются и поставят обратно. Никто не возражал. Любителей моря было много. Вечером или ночью берег с моря выглядел красиво, весь в огоньках, а на лодках звучат песни под гитару».

В 19 веке оборудованные купальни приняли свой канонический вид. Из Европы в Россию пришла мода на «купальные фургоны» (в Европе они появились примерно в середине 18 века). На берегу в фургон заходил человек, переодевался, а затем лошадь везла фургон в воду подальше от берега. Когда человек хотел вернуться на берег, нужно было поднять флажок.

Д. А. Засосов и В. И. Пызин в книге «Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов» оставили любопытное описание столичной купальни. «Жители Петербурга любили купаться. Пляжей тогда не было в пределах города, загорать не было принято. Купальных костюмов не надевали и купались в закрытых купальнях, установленных на Неве и Невках, где петербуржец за пятачок мог в жаркий день погрузить свое бренное тело в прохладные воды Невы. Большая купальня находилась против памятника Петру I. Торговая купальня представляла собою большой плот, середина которого была вырезана, и в вырез опускался решетчатый ящик, чтобы купающиеся не тонули. По периметру плот был зашит сплошным забором, который служил задней стенкой будочек-кабинок. Посетитель платил пятачок в кассу, и ему выдавали не билет, а ключ с номером кабины. Хорошие пловцы обычно не купались в ящиках, а выходили через особую дверь наружу плота, откуда бросались в воду. Осенью эти купальни отводились в затишье, где и зимовали». Также авторы описывают типичную купальню в дачных поселках. Вот как выглядело купание в поселке Мартышкино, который был популярен среди представителей среднего класса: «Незастроенный берег пляжем не служил, тогда не было принято валяться на песке в купальных костюмах. Берег был частично застроен хибарками рыбаков, завешан сетями, снастями. На пляже лежали вытащенные лодки. Дачники пользовались морем так: в некоторых местах далеко от берега были вынесены большие купальни, к ним вели длинные мостики. Купальня представляла собою длинную платформу на сваях. С платформы шли лестницы в воду. Купальни были устроены на хорошем песчаном дне, глубина — по пояс. В купальне дежурил сам хозяин, или кто из семьи, или работник. Купальни были платные. Семья дачников покупала у владельца сезонный билет, рубля за три. Существовало расписание женских и мужских часов. Конечно же, вездесущие мальчишки купались когда угодно и где угодно». В районе Финского залива были пляжи. Женщины и мужчины обычно купались вдали друг от друга.

К концу 19 века купальни были практически во всех городах. Однако состояние этих общественных мест было разным. Иногда отдыхающие жаловались, например, на сточные воды, которые попадали в водоемы. Газета «Владивосток» в 1893 году сетовала: «Наступила жара, живем мы у моря, а купаться негде, нет ни одной общественной купальни, даже мостков, и обывателям предоставляется удовольствие купаться с берега на Семеновском покосе на глазах у публики и в общей компании с китайцами и корейцами, которые тут же, рассевшись в живописном беспорядке, производят ловлю насекомых в своих костюмах. Такое сообщество вряд ли приятно нашим дамам и девицам. Кроме того, купаясь в открытом море, у берегов которого плавает масса красных медуз, прикосновение коих вызывает воспаление, представляется прямо вредным, неудобным, и благодаря этому многие совсем не купаются».

В 1909 году другая газета тоже выражала общественное недовольство: «Проходя по Набережной улице, во всякое время можно наблюдать картины на устроенной около купален г. Комнацкого гимнастике (в заливе): упражняются несколько гимнастов в костюме Адама, причем некоторые из них, бравируя своей наготой, делают двусмысленные жесты и восклицания по адресу купающихся вблизи и проходящих по берегу дам. Следовало бы гимнастику задрапировать материей и прекратить это безобразие. Несмотря на утвержденные г. полицмейстером правила для купающихся в купальнях г. Комнацкого – они не соблюдаются ими». Сохранилось и такое грозное посланье 1900 года: «Объявление по Посьетскому гарнизону. Сентября 4 дня 1900 года, п. Посьет. До сведения моего дошло, что какой-то негодяй позволяет себе заниматься рисованием и писанием гадостей в дамской купальне. Предваряю всех, что первого виновного, пойманного на этом, выдеру на месте, кто бы он ни был, всыпав ему 50 плетей… Вместе с тем прошу г.г. жителей п. Посьета оказать мне содействие в отыскании виновного. И. об. коменданта п. Посьета капитан Филимонов».

 

Некоторые люди ограничивались прогулками вдоль берега, вдыхая целительный морской воздух и стараясь при этом не загореть. В 18 — первой половине 19 века загар считался исключительно уделом тех, кто работает на улице. Красивым он не считался. В 20 веке отношение к нему стало меняться. Он стал ассоциироваться не только с работой в поле, но и с возможностью ездить на отдых в южные края и морские курорты. Некоторые заходили в воду.

Однако плескаться и плавать – все-таки разные вещи. Хорошо плавали немногие, а среди женщин тем более. Активно продвигать плавание как необходимый навык начали в армии. В 1647 году вышло «Научение, как солдатам оружием владети», где рекомендовалось учить воинов плавать. Петр I велел «Всем новым солдатам без изъятия должно учиться плавать, не всегда есть мосты». Плаванию стали учить в Морской Академии и Императорском сухопутном кадетском корпусе. Популяризировал это занятие среди солдат полководец А. В. Суворов. В 1829 году Великий князь Константин Павлович во второй саперной бригаде устроил первое в России соревнование по плаванию на реке Березине. Во многих военных учебных заведениях 19 века преподавали плавание, в некоторых появились свои бассейны. Штатские учились плаванию реже. В Петербурге в 1834 году у Летнего сада открывается школа плавания преподавателя гимнастики Паули, которую посещали Пушкин и Вяземский.

В 1908 году открылась известная Шуваловская школа В. В. Пескова на Суздальском озере. В ней учеников было уже несколько сотен. Школа проводила спортивные праздники и соревнования. В 1912 году в Москве появилось Московское общество любителей плавания (МОЛП), которое проводило занятия не только летом, но и зимой в Сандуновских банях. Популяризации плавания к концу 19 века способствовала мода на спорт в целом и интерес к здоровому образу жизни. Но все-таки бассейнов было мало, и тренировались пловцы в основном в теплое время года, что сказывалось на результатах. В 1912 году русские пловцы принимали участие в Олимпийских играх, но без успеха. Первое крупное всероссийское соревнование по плаванию прошло в 1913 году в Киеве.

Крестьяне обычно купались обнаженными. Чтобы соблюсти приличия, мужчины и женщины делали это в разных местах или в разное время. В фильме «Свадьба в Малиновке» упоминают, что один из героев подглядывал за девушками, и те изваляли его за это в крапиве. Вполне жизненная ситуация.

Среди «благородий» на этот счет бытовало разные мнения. Некоторые вдали от посторонних глаз купались обнаженными, некоторые  в исподнем. Во второй половине 19 века появился типовой мужской костюм для плавания в виде коротких полосатых панталон. В конце 19 века появилась мода на купание в обнаженном виде уже не по причине отсутствия купальных костюмов, а по идейным соображениям. Некоторые врачи утверждали, что это полезно. Сохранилось даже фото купающегося без одежды Николая II. На публичных пляжах появляться в обнаженном виде было нельзя, но, как видно из газетной заметки, нарушители встречались.

Благородные дамы подальше от любопытных глаз тоже могли купаться без одежды, но обычно предпочитали купальные костюмы. Вид этих костюмов менялся. Это могли быть и закрытые сорочки свободного кроя, и купальные халаты, и в буквальном смысле костюмы из платья до колена или чуть ниже и укороченных штанишек. Полноценно плавать в такой одежде было невозможно. К концу 19 века женские костюмы тоже стали более удобными.

 

На женскую купальную моду повлияла в том числе австралийская пловчиха Аннет Келлерман (1886 – 1975). Аннет родилась в семье музыкантов, далеких от спорта. В детстве у нее были серьезные проблемы с ногами, и она плохо ходила. Родители рассчитывали, что плавание будет полезно для ее здоровья. Келлерман не просто пошла на поправку, но стала одной из первых профессиональных пловчих. Она участвовала в соревнованиях, выступала со своим шоу в образе русалки, позже снималась в кино. Она одной из первых стала выступать в цельных купальниках, напоминающих мужские костюмы. В 1900-х на волне своего успеха она начала выпускать свою линию купальников, которая стала популярной. По меркам того времени они считались очень смелыми.

Примечательно, что вскоре первое время после революции число любителей плавания значительно выросло, а вместе с ними и число тех, кто купался обнаженным. С одной стороны это было связано с банальной нехваткой купальников в продаже. С другой – на некоторое время изменилось отношени к наготе  и общественной морали, но это уже совсем другая история.