Певек живёт прошлым и будущим. В прошлом — гордость, юность и счастье. В будущем — вера и деньги. Или вера в деньги. В большие деньги, которые можно заработать, срубить, распилить, освоить (каждому своё). Певек настоящего — это шарик застывший в точке бифуркации. Куда он покатится — в 90-е, когда «валить отсюда» или в «светлое будущее»? Всё говорит о втором пути, но родовая травма прошлого не заживает. «Всё говорит» и даже что-то делается, но счастье стоит за поворотом и ухмыляется. Глаза видят улучшения, но руки не имут. Сделано не для жизни, сделано для отчёта — это девиз современного Певека.

 

Певек — город вахты. Долгой, короткой, вечной, но вахты. Тут всё временное. «В Певеке только работать, тут жить нельзя», — говорит мне человек, который почти полвека живёт в Певеке. «Рано или поздно отсюда нужно будет уезжать».

 

Певекская «вахта» это два притока одной реки: «старожилы» и «понаехавшие». Певек уже не тот, говорят старожилы, тот прежний певекский дух выветрился. За два десятилетия его сдуло южаком. Даже девяностые, лихие, дурные, окаянные были целостней и правдивей, чем настоящее. Тогда нужно было выживать, преодолевать. Выживать певекчане умеют. Это земля сильных. Силу придает цель: коммунизм, план, выжить… Сегодня цели нет. Ни цели, ни смысла. Ну пригнали плавучую атомку, ну открыли ещё одну артель, ну построят новое здание, а в чем смысл? Это всё не про людей, это всё про деньги, большие деньги и амбиции, к которым певекчане не имеют никакого отношения. Нет сопричастности, а значит нет веры.

 

У Певека нет своего голоса и нет своего мнения. У вахты его быть не может. «Вы здесь для работы, а не иметь своё мнение». Даже у маленького села Рыткучи есть голос и есть мнение. Мнение может быть только у свободных людей. Певекчане не свободные, певекчане трудоустроенные. Певекчан нельзя назвать трусами, людьми которые чего-то боятся. Не боятся: знают, видят, говорят. Но только дома или между собой. Публично почти никогда. Вахта. У вахты есть начальник, который не любит разговоры.

 

Вахта не создаёт городскую среду, вахта — потребитель. Городская среда это в первую очередь горожане, не по прописке, по духу. Преемственность, ценности, традиции — это городская среда. Городской менталитет создаётся поколениями. Откуда в Певеке с девизом «Отработал — уезжай» взяться поколениям? Есть в Певеке люди искренне любящие город, есть люди не потребители, а созидатели, но и у них вахта. Быть может вечная, но вахта.

 

Певек это два города — город заборов с колючей проволокой и город людей. Полгорода — запретная зона: ТЭЦ, атомка, артели. Они кольцом опутали город людей. «Город людей» это архипелаг трёх жилых районов: Коса, Геолог, Пятый. Между «островами» — «моря» или дикие поля пустырей. Круче Певека в разорванности городских коммуникаций, на Чукотке, только Угольные Копи. Урбанистический пунктир накладывает отпечаток на жизнедеятельность и создаёт максимальные сложности в организации комфортной городской среды. Жизнь «на районе» это про Певек.

 

Певек, как женщина с пятым размером груди: гордость и внимание окружающих в молодости и раздражение и неуместность в зрелом возрасте. Что делать с «обвисшими грудями» — огромной городской территорией, не понятно.

 

Столичный «бездельник» Анадырь, с тотальным дефицитом площадей и околомосковской стоимостью сотки и квадратного метра, со слезами на глазах смотрит на певекские долгострои и пустоши Смауга. Он, Анадырь, нашел бы им применение, тем более по таким бросовым ценам. Но у Певека жёсткий «недобор в весе». На площадях, где раньше проживало около 15 тысяч человек (13 по статистике, 17 по народной молве), сейчас проживает около пяти тысяч. Пять тысяч это промежуточное состояние между большой деревней и маленьким городом. При таких амбициях и площадях Певеку нужны люди, чтобы запустить машину экономики, хотя бы на малую мощность. Но людей взять неоткуда.

 

Певек не привлекателен для жизни. Нет бассейна, Дома культуры, спортзалов, театров, торговых центров и прочей культурно-досуговой жизни. Есть имитация всего этого- квазиструктуры и малые формы. Зарплаты тоже не велики. Более- менее достойная жизнь в Певеке это зарплата хотя бы в районе 150 тысяч (чего разумеется нет у большей части горожан). Достоинство такой зарплаты только в еде, коммуналке и одежде. Ну ещё раз в два года съездить в отпуск, где можно шикануть. А потом, вернувшись, надеть лямку и встать в круг трудовой сансары, чтобы в полудрёме доживать до старости.

 

Тогда почему здесь люди? Не те которые приехали на атомку, в старательские артели и горнорудные предприятия, а те 3-4 тысячи, кто не уехал в 1990-е? Речь точно не про деньги и не про то что некуда. И не про комфорт и землю обетованную. И уже давно не про «северное братство». Почему они здесь 20, 30, 50 лет? Да, они мыслят «вахтой», да они пытались уезжать и даже уехали, но вернулись. Я спрашивал, но не услышал. Не потому что не смог, потому что они сами не знают. Знают лишь что однажды, где-то на материке, где тепло, хорошо и уютно, увидев в небе самолёт они выйдут из оцепенения и сердце аритмично выбьет: «Чукотка, Певек, домой».

 

Солнце медленно сползло за Роутан и красно- фиолетовыми ресницами посмотрело на Певек. Певек в две трубы курил уголь, выпуская сизый дым почти ровными столбами в небо. Прикидываясь круизным лайнером, на приколе стоял «Академик Ломоносов», иллюминировав себя желтыми гирляндами фонарей. Мандариновым цветом сиял длинный пустынный певекский променад. Одинокое баскетбольное кольцо, поймав последний взгляд солнца окрасилось в тёмно-синий цвет.

 

Ещё один день вахты закончился....