Он охотился за сокровищами, разгадывал лабиринты внутри египетских пирамид и отстреливался от конкурентов. Джованни Батиста Белзони был первым египтологом на свете, который откопал самые знаменитые тайные гробницы и вывез большинство египетских раритетов, украшающих сегодня коллекции Британского музея и Лувра.

Вообще-то над действиями Индианы Джонса, который вламывается в древние храмы, топчет драгоценный культурный слой и хватает священный Грааль немытыми руками, посмеется любой профессиональный археолог. В начале XX века, когда происходит действие фильма, ученые уже расчищали памятники архитектуры специальными кисточками и тряслись над каждым черепком. А вот за сто лет до этого, в начале XIX века, в Египте дейст­вительно царила очень похожая на индиановскую атмосфера.

Охотники за сокровищами вскрывали гробницы с помощью тарана и раскидывали мумии, которые попадались им под ноги. Первым среди этих авантюристов был двухметровый итальянец Джованни Батиста Белзони.

Первые путешествия

Он родился в 1778 году в Падуе, в провинциальном грязном городе, где и провел безвылазно свое детство. Когда Джованни исполнилось 13 лет, его отцу, местному цирюльнику, неожиданно пришла в голову шальная мысль вывезти семью на пикник. Видимо, что-то такое было в душе юного Белзони, что эта немудреная поездка навсегда внушила ему страсть к путешествиям и свободе.

Через неделю после пикника Джованни сбежал из дома, прихватив младшего брата. Правда, беглецов скоро вернули под мощное крылышко мамаши Терезы (она была женщиной огромной, с очень тяжелой рукой, в чем братья в очередной раз убедились). Но начало было положено. Еще через три года, в 16 лет (вполне солидный возраст по тем временам), Джованни Белзони окончательно покинул отчий дом и направился в столицу Италии, куда, как известно, ведут все дороги.

В Риме юноше удалось неплохо устроиться. Его взяли к себе водопроводчики, которые обслуживали городские фонтаны и колодцы. Это была вполне интеллектуальная работа: чтобы разобраться в хитросплетении труб и движении воды, требовались серьезные технические знания.

Джованни взялся за дело с необыкновенной старательностью и через три года уже гордо называл себя «инженером-гидравликом». Впоследствии в лабиринтах египетских пирамид он докажет, что действительно усвоил кое-какие инженерные знания.

Когда Белзони исполнилось девятнадцать, Италию охватила война с наполеоновской Францией, и он решил двигаться дальше. Сначала отправился в Голландию, а затем в Великобританию, где, намыкавшись и наголодавшись, прибился к бродячему цирку.

Цирковой карь­ере весьма способствовало то, что Джованни к этому моменту вымахал в настоящего великана. Его коронным номером была «людская пирамида»: Белзони выносил на плечах сложную металлическую раму, после чего на нее усаживались десять человек.

Еще он мрачно представлял Джека Гиганта-убийцу и Короля каннибалов в примитивных пантомимах, слегка стесняясь своей клоунской участи. Белзони терпел нелюбимую работу только потому, что она позволяла ему постоянно путешествовать. Хотя изредка силачу все-таки удавалось отводить душу: используя свои бесполезные инженерные знания, он устраивал красочные водно-огневые фейерверки на площади перед цирком.

Следует отметить, что огромный Джованни обладал на редкость пропорциональным телосложением и тонкими чертами лица. Он был любимчиком акробаток и неж­ных городских барышень, робко вздыхавших в ответ на демонст­рацию мощи. На одной из этих поклонниц, которая пристала к цирку во время гастролей в 1803 году, Белзони и женился.

О ней известно только то, что ее звали Сара, она была младше своего избранника и так влюблена в него, что согласилась на любые трудности бродячей жизни, лишь бы оставаться рядом с любимым. В ответ любимый украл ее из родного Брюсселя и предложил ей весь мир, на который девушка могла любоваться из-под полога циркового обоза.

Прибытие в Египет

Совершенно незаметно пролетели десять лет. В 1813 году Европа наконец успокоилась после наполеоновских войн, и цирковая труппа отправилась в большой гастрольный тур. Она до­бралась до самого Константинополя, перевалочного пункта между Европой и Африкой. Там Белзони повстречал человека, который круто изменил его жизнь.

Это был сухонький египтянин, силач разговорился с ним в чайной. Джованни представился новому знакомому как инженер-гидравлик и принялся с энтузиазмом описывать свои изобретения (уж больно наболело: вот уже несколько лет Белзони постоянно чертил сложные машины, рассчитывая с помощью какой-нибудь из них выбиться в люди).

К удивлению изобретателя, собеседник его внимательно выслушал и заявил, что европеец должен немедленно предстать перед правителем Египта — достопочтенным пашой Мухаммедом Али: он чрезвычайно охоч до европейских научных диковин. Ну что ж, это был шанс, и Белзони не собирался его упускать.

Он быстро собрал свои пожитки и объявил Саре, что они едут в Египет, их ждет великолепная придворная жизнь. Джованни не сомневался, что ему предложат что-то вроде должности дворцового инженера, когда он продемонстрирует свою великолепную водозаборную машину для ирригации местных полей.

Африка предстала перед ними во всей красе. В июне 1815 года корабль, на котором стояли и с любопытством глазели на берег Джованни и Сара, пришвартовался к пристани Александрии. Город был безлюден: путешественники прибыли как раз в разгар эпидемии чумы. Дело в то время житейское, хотя, конечно, неприятно наблюдать мертвые тела на каждом углу. Белзони с женой определили в гетто для путешественников — охраняемую площадь-колодец. Там они пробыли несколько недель, сходя с ума от жары, безделья и густого, тяжелого воздуха, пропитанного благовониями (палочки жгли на каждом углу, чтобы отогнать заразу).

В начале июля жара достигла сорока градусов, и чума неожиданно отступила. Чета Белзони немедленно подхватила вещи и с воодушевлением погрузилась на лодку, шедшую вверх по Нилу к следующей великой столице Африки — Каиру, где находилась главная резиденция паши Мухаммеда Али.

Сухонький египтянин не ошибся. В Каире Белзони встретили с распростертыми объятиями. Ему выделили место в резиденции паши и познакомили с немногими местными европейцами. Те объяснили, что житье тут довольно странное, на улицу лучше без охраны не ходить, однако есть развлечение — лазить на пирамиды. Следующей же ночью Белзони с компанией забрались на пирамиду Хеопса и торжественно встретили там рассвет. Из тумана постепенно появлялись поля, Нил и бесконечная пустыня за ним.

Белзони был восхищен почти так же, как во время своей первой поездки за город (впоследствии он сравнит эти впечатления в своей книге «Повествование об операциях и открытиях внутри пирамид, храмов и гробниц в Египте и Нубии»). Он решил, что на этой прекрасной земле его обязательно ждет удача. Так оно и было, только удача поджидала нашего героя совсем не там, где он собирался ее искать.

Крах и надежда

В течение следующего года Белзони соорудил свою чудо-машину и с горечью понял, что в качестве придворного инженера его здесь не очень-то ждали. Во-первых, простые арабы, в отличие от своего правителя, отчаянно и с удовольствием ненавидели европейцев. Однажды Джованни столкнулся с военным отрядом на узкой улице. Арабский начальник пихнул иностранца, тот ответил кнутом — и буквально в следующую секунду уже уворачивался от арабской пули, просвистевшей у него над ухом.

Миссис Белзони вообще решалась выходить на улицу, только переодевшись в костюм молоденького арапчонка, что, впрочем, ей было очень к лицу (особенно возбуждение, которое в этот момент читалось у нее в глазах). Во-вторых, машина, которая сокращала количество быков и рабочих, занятых на ирригации, значительно увеличивала количество безработных в Египте. Так что инженер совсем не удивился, когда после высочайшей демонстрации паша погрустнел и объявил, что работа Белзони, безусловно, любопытна, однако неприменима на полях Египта как сооружение шайтанское и опасное. Это был крах.

Белзони оказался в далеком враждебном городе без работы и денег на то, чтобы выбраться куда-нибудь поближе к цивилизации. Он в отчаянии ходил по своим европейским друзьям, пока один из них, заядлый путешественник Джон Буркхард, объездивший половину Египта, не подсказал гиганту чудесную авантюру.

Дело в том, что Лондон и Париж к тому моменту уже доросли до организации музеев, где напоказ были выставлены различные диковинки, вывезенные из Греции, Рима, Египта и Латинской Америки. И вот в Египте консулы двух стран соревновались, кто доставит родине больше ценных экспонатов (паша считал их хламом, оставшимся после неверных аборигенов, и с радостью разрешал увозить куда подальше). Недавно французы положили глаз на огромную статую какого-то царя*, которая торчит в песке прямо посреди Луксора. Но вот незадача: колосс весил около восьми тонн, французы так и не смогли его сдвинуть с места. Они уже было просверлили у него в плече дыру, чтобы заложить туда взрывчатку и вывезти экспонат по кускам, но почему-то бросили эту затею.

Между прочим, это была статуя самого прославленного египетского фараона — Рамзеса II. Сейчас она является жемчужиной коллекции Британского музея. Ученые-египтологи узнали об этом, когда расшифровали иероглифы.

Так вот, если силач Белзони сможет умыкнуть статую из-под носа у французов… Это был бы прекрасный патриотический поступок во славу британской короны, и консул Генри Солт наверняка не остался бы в долгу. Джованни вышел от друга в невероятном воодушевлении. Поднять и отволочь что-нибудь? В этом ему не было равных!

В течение нескольких недель он собрал экспедицию в Луксор и заручился финансовой поддержкой Генри Солта. Консул благословил силача не только вывезти статую неизвест­ного царя, но и прибрать по дороге все ценное, что попадется слуге Британской империи по дороге.

Первые находки

В июне 1816 года Джованни, Сара и несколько наемных арабов опять погрузили вещи в лодку и отправились вверх по Нилу (да-да, миссис в костюме арапчонка тоже напросилась в экспедицию). Они плыли мимо полей, пустынь и разрушенных храмов, на которые Белзони смотрел теперь совсем другими глазами. Он представлял, что где-то в недрах этих развалин лежит и дожидается его добыча — древние артефакты. Впрочем, Белзони уже понимал, что ценные вещи можно найти далеко не везде.

Когда в самом начале пути он возбужденно потребовал остановить лодку возле первого попавшегося храма, то не обнаружил там ничего, кроме бесполезных обломков.

Где-то на середине дороги Белзони встретил своего будущего заклятого врага — французского консула Дроветти, который как раз возвращался с очередного сбора сокровищ. Первая встреча была на удивление дружелюбной. Дроветти ухмыльнулся в ответ на энтузиазм гигантского итальянца и подарил ему крышку от саркофага, точнее, инструкцию, как ее найти, — сам консул так и не смог вытащить артефакт из полузаваленной гробницы.

22 июля лодка Белзони причалила к берегу Луксора. Экспедиция почти сразу обнаружила колосса с дырой в плече, наполовину утонувшего в песке. Чтобы просто выкопать его, потребовалась неделя. Затем Белзони с помощью рычагов и местных рабочих приподнял царя, взгромоздил его на бревна и покатил к реке (сам того не подозревая, Джованни использовал при этом методы древних египтян).

Возле реки колосс был оставлен на хранение, а Белзони отправился дальше — искать лодку, которая смогла бы вывезти статую, и грабить пирамиды. Охотники за сокровищами в те времена частенько «парковали» на берегу Нила тяжелую добычу, предварительно написав на ней имя хозяина, — подбирать чужие артефакты считалось моветоном.

Дальше последовала одна из самых блистательных экспедиций в истории археологии. За два месяца путешествия вверх по Нилу Белзони удалось найти шесть статуй богини Сехмет (часть находится в музее Метрополитен в Нью-Йорке, часть — в Британском музее), прихватить возле разрушенного храма Изиды резной обелиск (впоследствии он станет ключом к расшифровке иероглифов вместе с Розеттским камнем), вытащить подаренную Дроветти крышку саркофага (она была такой тонкой работы, что француз, конечно, никогда бы не отдал ее, если бы успел хорошенько разглядеть; в настоящий момент саркофаг является жемчужиной коллекции Лувра) и набрать еще кучу всяких мелких сокровищ вроде серебряной статуэтки Омон-Ра и каменной фигурки Озириса (также выставлены в Британском музее). Но главное открытие ждало путешественника в самом конце.

В августе Белзони добрался до судоходного предела Нила, куда заплывали только самые отчаянные авантюристы. Это была уже Нубия, почти Центральная Африка. Температура частенько поднималась до 50 градусов. И тут, когда лодка обогнула излучину реки и застряла на мелководье, на правом берегу показались четыре великолепные статуи, торчавшие по плечи из огромной песчаной дюны. Белзони сразу заподозрил, что они охраняют вход в какой-то роскошный храм. Так оно и было.

В течение следующего месяца итальянец яростно раскапывал курган с помощью полудиких местных жителей, найденных в соседней деревне. Все бесполезно: за ночь песок засыпал то, что они успевали расчистить днем. Однако силач не сдался. Наверху дюны он по­строил плотину из пальмовых стволов, и работа пошла быстрее. Однажды на закате, когда из пустыни дул обжигающий ветер, рабочие докопались до основания храмовых ворот.

Позже Белзони честно опишет этот момент в своей книге: как он возбужденно водил ладонью по резной поверхности дверей, не замечая, что пот застилает ему глаза; как представлял, что его имя прогремит по всей Европе. Джованни Белзони! Тот самый, который нашел несметные сокровища в египетском храме! На следующий день дверь была открыта. Авантюриста ждало жестокое разочарование: внутри не было ничего, кроме огромных статуй каких-то богов, подпиравших свод. Тогда он не мог знать, что через двести лет храм Рамзеса II в Абу-Симбеле станет такой же визитной карточкой Египта, как пирамиды Гизы.

Обед с мумией

Когда Белзони представил в Лондоне отчет о своих путешествиях, викторианские модные салоны охватила настоящая египтомания. Особенным шиком считались «обеды с мумией». Гостям рассылали покрытые иероглифами приглашения на «занимательный вечер в обществе древнего египтянина».

Мумию, доставленную на праздник прямиком из разграбленной гробницы, разворачивали в начале вечера и сажали за общий стол, отпуская по ее поводу изящные шутки. Развернутые и даже расчлененные древние египтяне тоже пользовались спросом. «Порошок мумии» считался верной панацеей при самых разных болезнях — от мигрени до импотенции.

Расхититель гробниц

Белзони вернулся в Каир триумфатором. Дроветти негодовал, узнав о его удачах. Однако была одна проблема. Консул Солт отослал в Британский музей только колосса, причем представил его как собственную находку, а остальные артефакты присвоил и беззастенчиво принялся ими торговать. Цены были смешные — 10 000 фунтов за всю коллекцию (теперь-то все это стоит миллионы, точнее, не продается, так как считается неприкосновенным фондом Лувра и Британского музея).

В награду за свою работу Белзони получил только парочку статуй. В негодовании он объявил, что больше не собирается работать на британскую корону, раз это не приносит ни денег, ни славы.

Через полгода, пообщавшись с коллегами-авантюристами, гигант отправился во вторую экспедицию по Нилу — без иллюзий и лишней восторженности. Теперь он знал о своем ремесле почти все. Знал, как находить засыпанные гробницы в пустыне (как правило, они расположены там, где собирается вода во время дождей); знал, что мумиями можно неплохо торговать на черном рынке; знал, каковы эти мумии на вкус: протискиваясь по тесным коридорам гробниц, он частенько крошил мертвецов ногами и ощущал в носоглотке отвратительный прах.

Вторая экспедиция значительно уступала первой по количе­ству найденных сокровищ, однако именно в это время Белзони совершил открытие, окончательно закрепившее за ним звание «первый египтолог». Посреди ровной пустыни в Долине Царей он вычислил и откопал из-под пятиметрового слоя песка вход в гробницу Сети I, отца Рамзеса II (самое роскошное из всех известных захоронений).

Каменная плита на входе была вскрыта с помощью тарана, гигант пролез через первую залу, наполовину заполненную песком, и в благоговении вошел в длинную анфиладу, куда никогда не ступала нога европейца. На стенах сохранились росписи — такие же яркие, как три тысячи лет назад. Анфилада заканчивалась огромной каменной ямой. Поначалу Белзони подумал, что это тупик, что было странно, поскольку обычно в конце захоронения находилась роскошная погребальная комната.

Вечер прошел в мучительных раздумьях, и наутро Белзони знал ответ. Это не тупик, это обманка! Недаром на противоположной стене в мерцающем свете факелов можно было рассмотреть остатки то ли лианы, то ли веревки. Белзони внимательно обследовал стену и нашел в ней трещину. С замирающим сердцем он расшатал кладку вокруг, протиснулся через дыру и оказался в огромном лабиринте комнат с колоннами.

После долгих блужданий, когда факелы уже почти погасли от недостатка воздуха, ему удалось найти самую роскошную залу, в полу которой был очередной потайной ход. В открывшемся подземелье стоял пустой саркофаг. Погребальные драгоценности вынесли солдаты Александра Македонского больше двух тысяч лет назад. Именно они оставили подсказку на стене фальшивого тупика.

Через неделю весть о том, что знаменитый великан нашел нетронутую гробницу, долетела до Каира, и оттуда прибыл отряд арабов с бегающими глазами. Они обыскали все подземелья и лагерь Белзони, но драгоценные погребальные дары не нашли.

Агенты паши долго ругались, убедившись, что кроме настенных росписей и саркофага в захоронении нет ничего. А Джованни тем временем ухмылялся и кропотливо срисовывал древние узоры. Он уже начинал догадываться, что росписи представляют не меньшую ценность, чем горы золота и драгоценных камней.

Тем временем по пятам Белзони шли наемники Дроветти.

Однажды, вынося саркофаг из очередной пирамиды, он столкнулся с ними нос к носу. Французы наставили на Джованни писто­лет и заявили, что нашли эту пирамиду раньше. Экспедиция Белзони была вооружена гораздо хуже. Пришлось положить добычу на землю и отступить. Несмотря на свое физиче­ское превосходство, Белзони предпочитал обставлять французов с помощью хитрости, а не силы. Благодаря инженерным выкладкам он находил вход в пирамиды и тайные комнаты с по­гребальными дарами там, где французам не пришло бы в голову их искать.

Странная смерть

В сентябре 1819 года Джованни и Сара решили, что с них довольно Египта. Они прибыли в Лондон, где устроили «египетскую выставку», воссоздав в гипсе найденные Белзони гробницы. Народ валил валом. Кстати, Белзони, встречавший посетителей завернутым в бинты, породил устрашающий образ «ожившей мумии», который голливудские сценаристы с удовольствием используют до сих пор.

Путешественник с его рассказами о мрачных лабиринтах и рассыпающихся мертвецах стал одним из самых модных персонажей лондонских салонов. Его познакомили с Шелли и Вальтером Скоттом, а потом побудили написать книгу о египетских приключениях. Но нет ничего более преходящего, чем светская мода. К концу года Белзони обнаружил, что его никуда больше не приглашают, никто им не интересуется, а гипсовые копии, которые он предлагал Британскому музею, не нужны даже частным коллекционерам. Конечно, это не могло сломить великана.

Он продал все артефакты, что у него оставались, попрощался с Сарой и отправился в экспедицию в Тимбукту — таинст­венный город в самых дебрях Африки, в который арабы никогда не пускали европейцев. Именно через него проходили главные торговые караваны. Среди путешественников ходили слухи, что крыши домов в этом городе по­крыты золотыми пластинами.

Однако Белзони не суждено было это увидеть. 25 ноября 1823 года он добрался до маленького городка Гуато в королевстве Бенин. Там его свалила с ног странная болезнь, похожая на дизентерию, как свидетельствовал местный белый миссионер. 3 декабря огромный силач умер. Его иссушенный труп был подозрительно похож на мумию — их Белзони когда-то так презрительно вытряхивал из саркофагов.

источник