Режиссёр Карен Геворкян рассказал о съёмках фильма «Василий Тёркин»

К 80-летию победы в Великой Отечественной войне на экраны России выйдет художественный фильм «Василий Тёркин», снятый по одноимённой поэме Александра Твардовского. Режиссёр Карен Геворкян рассказал, как родился замысел фильма, почему в картине почти нет профессиональных актёров и что стало причиной происшествия на съёмках в Луге.

• На съёмочной площадке фильма «Василий Тёркин»

— Почему вы выбрали для экранизации именно «Василия Тёркина»?

— Тёркин — это момент истины. С точки зрения Александра Твардовского, автора великой поэмы, его герой — это корневой русский, советский человек. Я подчёркиваю: русский, советский. Потому что именно русский, советский человек и есть победитель в той войне. По числу потерь в том числе. Хотя и мои предки тоже лежат в общих братских могилах.

Твардовский был дорог солдатам. Поэма издавалась главами во время войны и полностью сформировалась в 1946 году, после войны. В стране в это время было огромное воевавшее поколение. Поэма была с ними, и они были в ней. Это поколение почти ушло. «Василий Тёркин» адресован сегодняшнему корневому человеку, который во многом забыл себя.

Тёркин — окопный солдат, а не тыловик. Он умница. Это человек не два притопа, три прихлопа. Он способен победить свой страх, который у всех есть на войне, и этим объединить людей. Вот что такое Тёркин. Вот что такое русский человек.

• На съёмочной площадке фильма «Василий Тёркин»

В фильме есть эпизод. Он пришёл в голову, когда мы на Оке снимали переправу через Днепр, где мы вспомнили генерала Ватутина, который брал Киев и был там похоронен. Ватутин — выдающийся полководец. 

А у нас героем картины является не только Тёркин, но и Твардовский. Он альтер эго своего героя. Они взаимодействуют, друг друга не замечая, потому что не знают, кто есть кто. И вот когда мы снимали командный пункт Ватутина при переправе через Днепр, я туда привёл Твардовского. Ватутин спрашивает его: «А генерал может быть Тёркиным?» Имея в виду себя, конечно. И Твардовский отвечает: «Может. Если он не забыл в себе солдата». Ватутин обнимает его за эти слова. А в это время идёт бой за переправу.

Эту картину я адресую в первую очередь мужикам. Потому что без мужика страна не выстоит. Без мужика страны нет. Отсюда — Тёркин.

• Режиссёр Карен Геворкян на съёмочной площадке фильма «Василий Тёркин»

— Как шла работа над сценарием?

— Это был 2013 год. Я постучался в дверь к Ольге Александровне Твардовской. Она знала, кто я, но прежде мы не были знакомы лично. Она открыла, выслушала меня и сказала: «Карен, возьмите и работайте. Всё остальное — потом». Это было высочайшее доверие, которое она мне оказала. В 2017 году она умерла, сделав этот великий подарок. Вот так возник «Тёркин» в моей жизни. 

Мы также в картину внесли некоторые военные очерки Твардовского, среди которых есть просто поразительные. 

Повествование идёт начиная с 1941 года и заканчивая Победой. Финал картины с Тёркиным мы сняли у Рейхстага в Берлине в 2023 году. Я до сих пор считаю это здание нашим. Делали всё очень демонстративно и открыто. Пришли, поставили камеру, вышел Тёркин, отснялись. 

• На съёмочной площадке фильма «Василий Тёркин»

— В вашем фильме не участвуют профессиональные актёры. Почему вы пошли таким путём?

— Ничего нового в этом нет. Существует целый кинематограф, который построен на непрофессионалах. Был великий итальянский неореализм, который на этом и стоял. А кто такие Марчелло Мастроянни или Бельмондо? Есть великие картины, которые на этом построены. Я не первооткрыватель, ничего нового. Просто люди подзабыли, что был и другой кинематограф. Новое, может быть, в том, что я соединил с непрофессионалами поэзию. С поэзией труднее. А мы достаточно плотно следуем тексту. Моя главная задача — находить людей, которых я могу перенести в то время. Не каждого из сегодняшних мальчиков и девочек можно перенести, они слишком другие.

Тёркин — мужик, крестьянин, смолянин. На памятнике в Смоленске их двое сидят и разговаривают — Твардовский и Тёркин с гармонью. Когда я это увидел, сказал: «В этой картине должен быть и Твардовский». И его тоже играет непрофессионал. 

• Актёр в образе Александра Твардовского на съёмочной площадке фильма «Василий Тёркин»

Мы пытаемся построить эту картину на материале, который напоминает хронику. Потому что война имеет свой воздух. А кинематограф этот воздух либо понимает, либо убивает. На войне глаза человека повернуты внутрь. Потому что человек ходит рядом со смертью. Это не будничная вещь. Это психофизика войны, она может быть только на уровне документа. Поэтому мы людей уводим в этот воздух. И у непрофессионалов это получается очень хорошо.

Хотя в картине есть и профессионалы. Это уникальные ребята, в которых есть и мастерство, и чувство того времени. Эта картина явилась и для меня, и для многих людей испытанием на подлинность. Если у нас это получится, значит, мы свою задачу выполнили.

— Какова готовность фильма «Василий Тёркин» и каким будет его формат?

— Это будет фильм в двух частях, которые могут идти одновременно в одном кинотеатре в разное время. Сейчас отснято около 90% сценарного материала нашего фильма. Это далось непросто. У картины достаточно драматическая история, и она уже снимается дольше, чем шла Великая Отечественная война.

• На съёмочной площадке фильма «Василий Тёркин»

— В прошлом году на съёмках в Ленинградской области произошло ЧП, сообщения о котором сразу разлетелись по новостям. Что произошло?

— Это был инцидент районного масштаба. Но в силу того, что у нас очень много любителей горяченького, то раздули его до всероссийского шоу. 

Мы построили декорации — полустанок с перроном в 160 кв. м, у которого снимали один эпизод. Перрон был с деревянным настилом, на котором целый день находились 300—400 человек массовки. На полустанок по сценарию приходит поезд. Последний кадр, последний дубль. И вдруг один участок этого перрона размером три на шесть, то есть 18 кв. м, аккуратно, словно срезанный, проваливается на 1,5 м к земле. В этот момент на нём находились 15—18 человек, включая меня, оператора, камеру, несколько человек из группы и массовки. 

• На съёмочной площадке фильма «Василий Тёркин»

Два человека получили переломы средней тяжести. У девушки-подростка было рёберное сжатие с переломом. У пожилой женщины перелом голени. Их тут же госпитализировали, так как на съёмочной площадке всегда дежурят кареты скорой помощи. Все остальные разошлись по домам. Сейчас пострадавшие более-менее в порядке. Мы их опекаем. Девочка ещё находится на домашнем обучении. 

Разбираясь с тем, что произошло, мы пришли к следующему выводу. Тут не было злого умысла или халатности. Настилы были сделаны хорошо. Несколько дней люди ходили по ним, пока шли съёмки. Но в последний день массовка была чрезвычайно активна, вошла в какое-то экстатическое состояние. Люди в сцене требовали, чтобы их впустили в поезд. Для этого они синхронно били руками по вагону и топали ногами. Это и вызвало эффект резонанса.

Явление не новое. Солдаты, которые идут строевым шагом, пересекая мосты, переходят на обычный шаг, потому что строевой шаг может вызвать резонанс. Если в метро на эскалаторе люди начнут одновременно топать — эскалатор может провалиться. Здесь, полагаю, произошёл такой же эффект. Мы не могли предусмотреть, что такое случится. Получили хороший урок. Главное, что все живы.  

• На съёмочной площадке фильма «Василий Тёркин»

— При съёмках современных фильмов про войну сразу встаёт вопрос о технике тех лет, которой остаётся всё меньше. Зачастую используют графику и анимацию. Как в вашем фильме решён этот вопрос?

— Во-первых, я сам хорошо знаком с военной техникой и у меня достаточно серьёзные знания в этом вопросе. Во-вторых, на картине работает хороший консультант. В-третьих, у нас в картине вообще нет компьютерной графики. Вся техника в картине подлинная: и советская, и немецкая. В России есть всё. И нам удалось сделать так, что подлинная техника у нас на съёмочной площадке.

— Вы родились в Армении, живёте в России. Какую страну вы считаете своей родиной?

— У меня две Родины — Армения и Россия. Я равно предан им обеим. Так получилось, что я человек двух культур. Родился в Ереване, жил и работал в Москве. В 1992 году я уехал на войну в Карабах, где провёл два года. Потом думал, что моё место в Армении, что ей нужны такие люди, как я. Допускал такую возможность. Но прожив там 17 лет, понял, что ошибался. В Армении отношение к государству компанейское. Они заняты очень примитивными вещами: упоением властью и набиванием карманов. 

В результате мы имеем страну, которая потеряла ориентацию в мире. Страну, которая не понимает, куда идти. Метания — это сегодняшний день Армении.

Плюс военная катастрофа: Карабах сдан, обесценены все принесённые человеческие жертвы, свидетелем которых я был. Армения сейчас находится в состоянии национальной катастрофы. 

• На съёмках фильма «Василий Тёркин»

— Чем вы занялись в России после возвращения?

— Я вернулся в 2009 году в Санкт-Петербург, где начал преподавать в Институте кино и телевидения, был мастером режиссёрских курсов. Преподавание — это неплохо, но я понял, что надо возвращаться в строй. Я забыл всё своё кинематографическое прошлое и сказал себе: «Начинай с чистого листа». При этом у меня было точное понимание, что надо делать, а чего делать не нужно. У меня есть своя точка зрения, которую я никому не навязываю, но я считаю, что наш кинематограф предал свою культуру — и великую классическую русскую культуру, и такую же великую классическую советскую.

— Поясните, почему?

— После развала СССР мы оказались людьми без фундамента, купившись на сомнительные ценности 1990-х годов: эпигонство, американизмы и прочие увлечения. Всё это называлось свободой. В 1990-е годы мы начали пересматривать свою историю. И это было предательство не только прошлых, но и будущих поколений. Мы не понимали, что мы получим в результате. Как это отразится на молодёжи. Я виню нас, взрослых, у которых не оказалось ни идей, ни воли, ни самостоятельности, ни понимания. Советский Союз, эту великую страну, сдала не молодёжь. Её сдала номенклатура, элита с партбилетами.

• На съёмочной площадке фильма «Василий Тёркин»

В результате мы потеряли то уважение, которое всегда было у той страны. Мы были впереди всех даже такими, какими мы были: несовершенными, трудными, тяжёлыми, жёсткими. Но мы были великими. А потом мы вдруг обнаружили, что у нас есть враги. А они были всегда. 

И парадокс в том, что в советском якобы тоталитарном государстве мы создавали шедевры, из которых минимум три картины сегодня входят в список лучших картин мирового кинематографа: «Броненосец «Потемкин» Эйзенштейна, «Мать» Пудовкина и «Земля» Довженко. А что создано за 30 постсоветских лет? Где мы — и где наше кино? На этот вопрос надо отвечать всем. Мы увлечены сиюминутными процессами. Но надо иметь смелость взглянуть на реалии. К сожалению, мы провинциальный кинематограф. Мы выпали из воза двух своих культур и оказались там, где мы сегодня есть.

У России должна быть мощная, уникальная идеология. Ведь мы имеем такое количество этнокультур, языков, национальностей. При этом у разных этносов разное понимание Родины, Отечества, себя самих. Чем это всё объединять? Я это сформулировал для себя очень простой формулой:

«Государство — семья, государство — крепость».

Семья — это вещь очень серьёзная. В семье нельзя воровать, от семьи нельзя отрекаться. Необходим перенос семейных принципов на устои государства. Если мы полиэтническое, полиязыковое, полирелигиозное общество, то нам надо обеспечить распространение этих устоев на всё и на всех в нашей стране. Значит, нам дорога должна быть каждая культура, каждый язык. И это должно быть главной заботой государства. Тогда это государство непоколебимо. 

• На съёмках фильма «Василий Тёркин»

— Хватает ли у вас сил на реализацию ваших творческих планов в ваши 83 года?

— Это хороший вопрос. Я чихать хотел на эти 83 года. Молодые люди за мной не успевают. Это говорю вам я, это повторит каждый член моей съёмочной группы.

Я монстр, я чудовище в этом смысле. Я вне возраста. Я люблю своё дело. И это меня выводит из всех банальных категорий, в том числе возрастных. У нас впереди серьёзная программа.

Мы собрали сценарный портфель принципиально другого кино. Мы создали свою маленькую, но совершенно отличную от существующей в кинематографе систему, отчасти даже советскую, где есть редакционный совет, где есть сопровождение картины от идеи к готовому сценарию, где другая культура ведения дела. В советском кино картина начиналась со сценарного отдела, а потом приходила в производство — на одной территории. Я сделал модель этого в маленькой киностудии. Так что будем работать, мы должны работать.

источник