Земляки называли его Дон Кихотом и боготворили, а для чиновников он был настоящей занозой

Григорий Глазырин (справа) с журналистами в Анадыре / Фото из архива Наталии ПОПОВОЙ

Григорий Сергеевич Глазырин родился 27 ноября (10 декабря по н.с.) 1909 года на земле вятской в многодетной крестьянской семье. Представляясь, обычно говорил людям, что он «вятский — мужик хватский». И вправду, этот легендарный человек, жизнь которого по стечению печальных обстоятельств оказалась неразрывно связанной с северо-востоком страны, во многом соответствовал присказке об уроженцах родных мест.

По этапу на Колыму

Судьба Глазырина отразила бурное время первой половины 20-го столетия. После школы учился в педагогическом техникуме, затем в педагогическом институте в Кировской области, потом аспирантура МГУ по почвоведению, распределение в «Аэропроект» Москвы, там приняли на работу руководителем отдела по сооружению аэродромов. Когда началась Великая Отечественная, Григорий Глазырин был состоявшейся личностью, получил ученую степень кандидата сельскохозяйственных наук.

Летом 1941 года его призвали на фронт, воевал в Крыму и на Кавказе. В 1942-м попал в плен, спустя два месяца совершил побег и вернулся в свое воздушное подразделение 3-го Украинского фронта. Григорий Сергеевич освобождал от фашистов Болгарию, Румынию, Югославию, Венгрию. В 1944 году за высказывания о гимне СССР его осудили на 10 лет лагерей, по этапу доставили на Колыму, здесь содержали на каторжных работах на руднике Среднекана.

Был занозой

После смерти Сталина дело Глазырина пересмотрели и его реабилитировали. Кажется, что этого человека, необычайно сильного духом, каторга не сломила, а закалила.

— После реабилитации в 1953-м Григория Глазырина восстановили в партии. Он был нетерпим к бюрократизму, формализму, добивался публичного осуждения неблаговидных поступков, — вспоминал о нем наш коллега журналист Владимир Дудник, работавший редактором газеты «Золотая Чукотка».

По его словам, собрания и пленумы райкома КПСС не проходили без выступлений Григория Сергеевича, который был настоящей занозой для руководства, принося критические заметки в «Золотую Чукотку».

После реабилитации многие покидали Колыму, а Глазырин устроился младшим топографом Тальской партии. Потом стал начальником партии геологов в Билибино, позже защитником ранимой северной природы — возглавлял группу геологов охраны природных ресурсов. Когда об экологии еще никто всерьез не беспокоился, Григорий Глазырин по своей инициативе следил за развитием поселка, препятствовал вырубке рощ в долинах рек. Как гидролог, он содействовал обеспечению населения качественной питьевой водой.

Глазырина знали и побаивались во всех эшелонах власти Колымы и Чукотки. Благодаря неукротимой энергии он взялся за сбор экспонатов, исторических документов для музея, который и основал, добившись у властей выделения помещения.

Нескончаемая жизнь

К Григорию Сергеевичу, особенно в последние годы его жизни, шли и шли люди ради того, чтобы своими глазами увидеть легендарную личность, познакомиться с тем, кто слыл донкихотом! Людской поток хлынул, когда он в почтенном возрасте взялся за организацию музея в Билибино, куда его перевели после работы в Сеймчанском райГРУ.

Здоровья своего донкихот не жалел — спешил все сделать сам. Когда местные литераторы предложили ему помочь обработать материалы, он, надеясь на свои силы и нескончаемую жизнь, отказал.

После почти полувека жизни, отданной Северу, Григорий Глазырин умер в санатории Подмосковья 12 марта 1990 года. Похоронили его там же. Случись это в Билибино, весь поселок пришел бы проводить в последний путь донкихота, которого все безмерно уважали и даже боготворили.

В памяти современников он, мужчина огромного роста, словно исполин, остался неугомонным энтузиастом, громогласным, с большущей бородой и всегда в шляпе. Друзья-геологи из Сеймчана говорили, однажды он дал слово носить бороду и не расставался с ней 55 лет жизни.

Марина ПРАСКОВА