Текст представляет собой рецензию на фантастический роман «Посольский город», автор Чайна Мьевиль (Англия).

Возможно, несколько лет назад книга стала бы для меня откровением. Но я начал задумываться о связи языка и мышления раньше, прочел некоторых философов-постмодернистов, написал свою серию статей про постмодерн-спик и был, в общем, готов. Попробуйте вы.

Сюжет основан на взгляде на лингвистику и мышление. Раса ариекаев обладает уникальным языком. У них два рта и всякую фразу и слово они произносят ими одновременно. Каждая отдельная часть сообщения собственного значения не имеет, смысл приобретается только в их сочетании.

Люди довольно быстро научились понимать ариекаев, желающий мог научиться. Но вот говорить на этом понятом языке люди долго не могли. Ариекаи не воспринимали произносимые людьми семантические единицы, хотя они в точности повторяли их собственную речь. Ариекаи просто не различали это как осмысленную речь.

Выход был найден в использовании для общения сразу двух людей. Два рта. Для этого специально выращивали клонированных близнецов, особым образом воспитывали и тренировали их. Такая пара обладала мощнейшей внутренней эмпатией. Они могли думать одновременно одинаково и одновременно же произносить нужные части одного сообщения. Эти люди назывались послами и жили в Посольском городе на Ариеке. Ариекане понимали только их из всех людей и иных инопланетян.

Но самым главным в таком способе общения аборигенов было то, что они могли говорить только о реально существующих вещах и явлениях. Я попробую объяснить этот механизм собственной, несколько условной метафорой, используя терминологию компьютерного шифрования.

Представьте, что сообщение Бобу передает не одна Алиса, а сразу две. Каждая собственную часть, допустим, через одно слово. Алисы независимы и не имеют связи между собой. Каждая может воспользоваться любым методом шифрования или не использовать никакого (что тоже один из видов).

Понятно, что сообщение, части которого в произвольном порядке зашифрованы разными способами, расшифровке поддаваться не будет. Поэтому Алисы, заинтересованные в верном приеме сообщения, вынуждены передавать свои части в открытом виде.

Ариеки, передающие смыслы друг другу в виде двойного сообщения, тоже не могут шифровать их, дабы быть понятыми. И поэтому они не могут ЛГАТЬ. Они могут говорить исключительно о реально существующем.

(Да, здесь есть некий логический прокол. Не очень понятно, как можно достигать прогресса, имея такой лишь инструмент, на котором нельзя говорить о еще не существующем. А ариеки имеют продвинутые и уникальные технологии, пусть и ограниченные в сравнении. Но это не столь важно.)

В развитии сюжета и общения между расами ариеки предпринимают некие шаги по развитию собственного языка. Они создают новые семантические единицы. Способ они вынуждены применять нетривиальный. Люди (по заказу) совершают некие действия, и этот акт становится часть реальности, о которой ариеки теперь получают возможность говорить, вводя в оборот новую часть собственного языка.

Послы заговорили со мной на языке Хозяев. Они произносили меня: они говорили меня. Они предупредили меня, что прямой перевод сравнения окажется неточным и обманчивым. Одна человеческая девочка, которая, превозмогая боль, съела то, что ей дали, в комнате, предназначенной для еды, где давно никто не ел.

— Со временем оно сократится, — сказал мне Брен. — Скоро тебя будут говорить как девочку, которая съела то, что ей дали.

— Что это значит, скажите, пожалуйста?

Они качали головами, поджимали губы.

— Не имеет значения, Ависа, — сказала одна из них. Она пошепталась с компьютером, и я видела, как опустилось в кивке созданное им для себя лицо.

— Кроме того, это всё равно будет неточно. — Я спросила ещё раз, иначе, но они больше не желали об этом говорить. И все поздравляли меня с тем, что я стала частью Языка.

Это становилось Сравнением.

— «Птицы кружили, как девочка, которая съела то, что ей дали», — перевёл Хассер. — «Птицы похожи на девочку, которая съела то, что ей дали, и на мужчину, который плавает с рыбами, и на расколотый камень…»

Ариекаи стали проводить Фестивали Лжецов. Их привлекала идея того, что можно говорить о том, чего нет, что можно лгать. Эту идею они почерпнули от людей. И относились ко лжи как забаве и к соревнованию.

На этих фестивалях ариекаи пытались публично солгать. Мало у кого получалось. Они использовали трюки и читы, чтобы произнесенное было на ложь хоть немного похоже, чтобы обмануть свою неспособность к неправде.

«До прихода людей мы мало говорили о некоторых вещах. До прихода людей мы мало говорили. До прихода людей мы не говорили»

Этот ариекай ловко (и трусливо, да) превращает правдивую фразу в условно-правдивую, а потом и в ложную с помощью отсекания окончаний. Он считался виртуозом лжи.

По сюжету вдруг возникает кризис цивилизационного характера, для разрешения которого ариекаям требуется ни много, ни мало, а изменить собственное мышление. И они делают те необходимые шаги по дороге, на которую они уже вступили.

Прежде всего они (пионеры из них) развивают концепцию Сравнения в концепцию Метафоры.

— Ты такой большой и сильный как боксер Валуев.

Это сравнение.

— Ты Валуев.

Это метафора.

Понимаете разницу?

— Девочка, которая съела то, что ей дали, похожа на птиц, которые…

Сравнение. И это не ложь. Девочка реально существовала, птицы тоже, их можно сравнивать, хотя это – само сравнение, в реальности не существует, а создано в момент произнесения.

— Это девочка, которая съела то, что ей дали.

А это уже метафора. И она уже ЛОЖЬ. Потому что речь шла не о девочке. Но мы понимаем метафоры легко. А представьте, что нет? – Тогда для нас это стало бы революционным.

Отсюда уже до прямой Лжи не просто рукой подать – вы уже там. Теперь лгать можно легко и свободно.

Ключевая мысль книги состоит в том, что Ложь – это неотъемлемый, необходимый инструмент мышления. Именно Ложь – слова о несуществующем, дает жизнь и метафорам, и сравнениям, и представлениям о новом и ином. Если семантика языка не предусматривает несуществующего, то мышление зажато в узких, непреодолимых рамках.

Мы это подсознательно понимаем. Мы говорим о том, что всякая аллегория ложна. Тютчев сказал про другое совсем, но поразительно точно:

— Мысль изреченная есть ложь.

Мысль, когда она именно мысль, а не созерцание, на которое способна и улитка, всегда содержит в себе ложь. А высокая мысль и состоит из одной лжи.

В какой-то статье, написанной до прочтения «Посольского города», я сказал нечто в этом же духе:

— Инженер создает собственный мир, просто устанавливая в нужную ему точку пространства начало координат, а потом протягивает в уже собственную! Вселенную свои абсциссы.

Инженер лжет, инженер создает своим произволом свою ложную индивидуальную вселенную, становится в ней богом и решает так весьма прикладные и тривиальные задачи.

Текст уже на пределе длины. Заканчиваю. Наводку на книгу дал гражданин Переслегин. И он выводит несколько другие основания для интереса. Или мне они просто очевидны. Там у него есть еще неимоверно крутая связь с физикой. Кратко… «Если отбросить божественное, то физика становится ненужной». Но для расшифровки надо писать отдельный текст.

И еще могу написать текст про соотношение искусственного интеллекта, которого мы с ужасом ожидаем, с вот этой теорией о необходимой лжи. Вы, господа кибернетики, уже научили свои машинки с бинарной логикой Лгать? :)))