Мы давно гадаем, как же нас видят наши уважаемые западные партнеры и как они понимают свое взаимодействие с нами. Что нам такого сделать, чтобы стать для них понятнее и привлекательнее? Да и возможно ли это вообще?

На официальном уровне ничего вразумительного от них добиться невозможно. В лучшем случае, там начинают с Достоевского, в худшем — сразу приступают к извечной русской неправоте во всем. И вакцина-то у нас сомнительная, и в космос мы полетели как-то боком, и Гитлера неправильно победили, и с Наполеоном неудобно получилось. Стой, Ванька, плачь и комкай в руках треух от избытка сожалений!

Поэтому разговаривать с ними мы не будем. Уж если мы не можем выпытать, как они нас видят, то давайте хоть посмотрим, какими они нас хотят видеть. С этим, слава богу, никаких проблем. Они нас себе регулярно показывают — в кино.

За последние несколько десятилетий эволюция образа русского человека проделала в западном кинематографе огромную эволюцию. Большинство из нас еще помнит фильмы «Рэмбо» и «Рокки» с Сильвестром Сталлоне, в которых русские представляли собой машины для убийства и пыток. Жестокие, свирепые, грубые и сильные.

Этот образ был несколько смягчен в Перестройку ролью советского милиционера в исполнении Арнольда Шварценеггера в «Красной жаре». Но и там Россия выступала в качестве неудержимой животной силы. Кстати, роль русской женщины в том же фильме исполнила Джина Гершон — типичная «девушка в беде», красивая и несчастная.



Потом наступило краткое время, когда Россия стала ассоциироваться на Западе с законной добычей победителя в Холодной войне. Все русские женщины стали выглядеть на экранах красивыми и доступными. Мужчины же предстали как различные степени деградации — будто на рисунке «Эволюция человека», только в обратную сторону.

Перелом наметился, пожалуй, с образом Бориса «Бритвы» Юринова в фильме «Большой куш» Гая Ричи. Чуткий режиссер первым уловил тренд, и на экран вернулась все еще слегка комичная, но вновь опасная и неистребимая русская зверюга, да еще с гэбэшным прошлым.

А потом началось. Европа и США внезапно осознали, что у России кое-что отросло обратно, и пошло-поехало: русские вторжения, русские вмешательства, русские препятствия развитию демократии, неисчислимые русские агенты…

Здесь невозможно пройти мимо таких фильмов, как «Солт» и «Красный воробей». Оба — о русских женщинах-агентах. Они красивые, смертельно опасные, притягательные, кружащие голову, роскошные и… снова опасные. Они окружены мужчинами, которые напоминают сами знаете кого. Те тоже опасны и жестоки. Но, в отличие от предыдущей инкарнации русской угрозы, подавляют они не столько животной силой, сколько интеллектом и коварным ехидством. От каждого из них так и ждешь реплики Данилы Багрова: «Вот скажи мне, американец, в чем сила?» — с известным продолжением.

Эти образы всегда находились в точной противофазе с тем, как Запад осмыслял сам себя. Когда он мнил себя Хранителем цивилизации и Пристанищем свободы, он рисовал нас как классических варваров. Сейчас же, в эпоху борьбы с гендерными стереотипами, цисгендерной объективацией и токсичной маскулинностью, когда женщин бреют налысо, красят в зеленый цвет и специально одевают в мешки, а мужчинам подводят глазки и наряжают в платьица, русские превратились в заповедник истинной женственности и мужественности.


Дольф Лундгрен на «Линии Сталина» (2016 год)

Можно сказать, что Россия выполняет в массовом бессознательном Запада роль сундука с чудесам или Тридевятого царства — сказочной страны, рассказывающей языком мифа о сути человека.

Здесь нужно проговорить одну важную вещь. Миф, который складывается усилиями сотен и тысяч творцов: писателей, режиссеров, музыкантов, художников — а затем переваривается в сознании миллиардов зрителей и слушателей, — не есть ложь. Это — концентрированная правда.

Россия для Запада — заповедник архетипов. Сказка о них же самих. Мы для них — русалки и Кощеи, Бабы Яги и лешие. А время от времени, когда они совсем налажают, — тридцать три богатыря и с ними Дядька Сталин.

Наши уважаемые партнеры из тех, кто остался жив, вновь и вновь отправляются в Россию, борются с ней, отрицают ее. Чтобы через соприкосновение с нами определить себя. Пройти инициацию в качестве людей Запада. Как и любой инициирующий миф, Россия обладает противоположными свойствами: она одновременно страшна и притягательна, ужасна и соблазнительна, опасна и волшебна. Как когда-то Индия, Америка, Святая земля, Гиперборея…

Именно это свойство России как коллективного мифа Запада мы можем и должны использовать для взаимодействия с ним. Никита Сергеевич Михалков, когда снял своего «Сибирского цирюльника», был совершенно прав. Именно так и нужно с ними разговаривать.

Вот почему они испугались того разговора, попытавшись заблокировать прокат фильма на некоторых территориях Нового света.

Но сегодня кругом коронавирус. И пока мир встал на паузу, у нас есть еще какое-то время, чтобы понять это странное противоречие в наших отношениях с Западом. Видимо, тот факт, что их тянет к нам и одновременно отталкивает от нас, никаким противоречием не является. Это единое органичное свойство России как мифа.

Они хотят вожделеть нас и бояться нас — сразу, одновременно, целиком. Потому что они — люди, а значит им, как и любому человеку, нужна сказка, чтобы получить хотя бы намек на правду.