В прокате «Суперзвезда» одного из флагманов французского авторского кино Брюно Дюмона — невеселая комедия о нравах французского медиабизнеса, предоставляющая солидные возможности для полноценного саркастического бенефиса Леи Сейду. Мы расскажем, почему этот интеллектуальный фильм о невозможности подлинной драмы в современном мире смотрится свежо и захватывающе (и непривычно на фоне других картин режиссера).

Франс де Мёр (Леа Сейду) — первейшая тележурналистка одноименной с ней страны Франции. Она львицей врывается на пресс-конференцию президента, очаровывает его, а потом задает вопросы, заставляющие гаранта свободы, равенства и братства корчиться ужом на сковородке. С тем же победоносным пафосом она летает в неназванные горячие точки и превращает поле боя в съемочную площадку для собственного циничного бенефиса. Она плачет в камеру и криво усмехается за кадром.

Французы Франс, разумеется, обожают — и делают баснословные рейтинги ее аналитическому телешоу. Цинизм профессии сказывается на семейной жизни — начиная от похожего на аляповатый частный музей дома и заканчивая глухонемыми отношениями с мужем-романистом (Бенжамин Биолэй) и малолетним сыном (Гаэтан Амиэль). Однако все это Франс нипочем, пока она случайно не сбивает своей машиной скутер марокканца Батиста (Джавад Земмар). Ошарашенная случившимся Франс немедленно кидается помогать пострадавшему и его семье и даже погружается во что-то вроде экзистенциального кризиса. Рыдая в прямом эфире, она уходит с телевидения и отправляется на швейцарский курорт — лишь затем, чтобы вскоре триумфально вернуться к публике с сюжетом о мигрантах.

Новый фильм Брюно Дюмона, премьера которого довольно тихо прошла в основном конкурсе Каннского фестиваля, озадачивает всех, включая прокатчиков — начиная с названия. Это, конечно, никакая не «Суперзвезда», а именно что «Франс» — заголовок подчеркивает родовую близость героини и страны. В переводе на русский этот эффект, увы, теряется, зато «Суперзвезда» придает происходящему некоторую универсальность — в известном смысле, законы медиабизнеса у нас одни на весь крещеный мир. Следующая сложность связана непосредственно с сюжетом. Формально, рассказанная Дюмоном история имеет экспозицию, завязку и даже очень драматичную кульминацию, но на деле «Суперзвезда» рассказывает совсем о другом.

В этом сюжете много действия, но совершенно нет развития. Временами кажется, что Дюмон принципиально отказывается погружаться во внутренний мир героев, разбираться в том, что их по-настоящему гложет и радует. Однако, на самом деле, он говорит о том, что в современном мире (во всяком случае, в той его версии, что показана в фильме) никакого «по-настоящему» просто не существует. Это мир быстрых реакций, за которыми стоят не чувства, но рефлексы. Идеальным полотном для этой картины выступает лицо Леи Сейду — всегда немного беззащитное, но в то же время неуловимо преисполнено сарказма. Амбивалентность авторского взгляда здесь не колеблется между полюсами, а совмещает несовместимое, чтобы запечатлеть образцовый абсолютный ноль — моральный, чувственный, политический.

Такой подход, стоит заметить, принципиально отличает «Суперзвезду» от предыдущих фильмов Дюмона, режиссера, сделавшего себе имя как раз интересом к крайностям. Сначала — в форме протяжных, насупленных арт-драм, через боль, насилие и насильственно длинные кадры искавших проявления святости на грешной земле современного севера Франции. Затем — в нарочито, демонстративно лопавшихся от абсурда жанровых фильмах, которые обнаруживали жутковатые и диковатые трещины в чинном фасаде французской жизни в форме то эксцентрического теледетектива с элементами ненаучной фантастики («Малыш Кенкен» и его сиквел «Кенкен и инопланетяне»), то издевательского каннибалистского ретрофарса («В тихом омуте»), а то и вовсе упоительного исторического метал-мюзикла («Жанна» — портрет Жанны Д'Арк в двух частях, с песнями и без).

В «Суперзвезде» Дюмон уже не стремится довести реальность до абсурда, а напротив — крепко держится за принципы скупого, пусть в данном случае и неожиданно для режиссера вполне стандартного по построению сюжета реализма. Именно почти документальное изложение событий в итоге делает «Суперзвезду» столь сюрреалистической. Франс действует как вирус — в ее присутствии даже люди, переживающие реальные потрясения (беженцы или женщина, прожившая много лет в браке с маньяком), как будто теряют свое содержание. Дюмон вглядывается в них на долгих планах, чтобы зафиксировать, в лучшем случае, растерянность от заполняющей нутро пустоты.

Все это указывает, среди прочего, на то, что в мире с такими вот нормами категорически невозможна драма — и потому «Суперзвезда» со всеми ее невеселыми обстоятельствами производит не гнетущий, а парадоксально комедийный эффект. Дюмон понимает, что философия невозможна без остроумия и чувства юмора. Поэтому его фильм — невеселая, но все же комедия бесконечно нелепых положений. Попадают в них не только непосредственные герои, но и, допустим, Ангела Меркель и Франсуа Макрон, которые танцуют свиту королеве Франс. Комедия эта развивается, конечно, не в мольеровском, а скорее в бальзаковском духе — но оттого наблюдать за змеиными извивами судьбы героини ничуть не менее занятно и забавно.

И на фоне современного кинематографа, насыщенного «проблемными фильмами» и другими все более карикатурными и противоестественными попытками выбить у зрителя хоть какую-то эмоцию (смотри, например, «Не время умирать»), «Суперзвезда» производит неожиданный эффект. Это кино, которое не дает ответ, понимая, что выход найдется лишь со временем. Вместо его поиска Дюмон занят оттачиванием изящества формулировок. Эта болтовня звучит почти успокоительно: в конце концов, Европа «закатывается» уже без малого сотню лет, так что печалиться, катясь по этому склону, дело пустое. Куда приятнее насладиться красотой этого — бесконечного, надо полагать — полета в бездну.

Фильм «Суперзвезда» (France) уже вышел в российский прокат

Ярослав Забалуев