— Сейчас, по истечении некоторого времени после того, как Алексей Навальный отправился в Германию, можно несколько выдохнуть и разложить эту ситуацию без каких-либо эмоциональных откликов. Оглядываясь назад, скажите, насколько ваша клиника отработала?

— Я считаю, что больница скорой медицинской помощи отработала по полной. Все диагностические процедуры, лечебные процедуры пациенту были проведены своевременно. Даже, я бы сказал, с опережением. Работали по программе «кома неясного генеза» — бессознательное состояние пациента, доставленного по неотложной помощи.

Поэтому всё было сделано очень своевременно, с привлечением специалистов, с инструментальной и лабораторной диагностикой. Более того, были выполнены скрининговые исследования, свыше 60 исследований лабораторного комплекса с привлечением специалистов других лабораторий, химико-токсикологических лабораторий: изучение эндокринного статуса и прочее.

— Всё это время здесь было большое количество представителей средств массовой информации. Скажите, они вам больше мешали или помогали?

— Журналисты, к счастью, больше пребывали в административном блоке, а не в лечебном. Поэтому особой помехи для работы медицинских работников в нашем отделении это не создавало.

— Считаете ли вы правдивым заявление немецкой стороны об «отравлении» Алексея Навального якобы с использованием каких-то веществ?

— Нет, мы не считаем это утверждение справедливым и доказанным. Дело в том, что наш токсикологический центр сразу отрабатывал идею отравления, преднамеренного, случайного ли, с любой позиции.

Поэтому химико-токсикологическое исследование — это самые первые анализы, которые были взяты у пациента и направлены в лаборатории экспертного класса.

Где оборудование экспертного класса и, соответственно, специалисты, работающие в области химико-аналитической диагностики.

В первые часы пребывания пациента был выполнен (анализ на. — RT) максимально расширенный спектр токсикантов, которые могут быть в организме, включая фосфорорганические соединения, к которым, собственно, и относится препарат «Новичок».

— В Германии почти сразу заявили не о «Новичке», а об ингибиторе холинэстеразы. Можно ли его легко обнаружить теми техническими средствами, которые были вам доступны?

— Да, это вполне отработанные методики. Кстати, на ингибиторы холинэстеразы, именно фосфорорганические соединения, исследование было проведено в первую очередь. И лишь затем проводились исследования на спирты, наркотические вещества и лекарственные препараты.

— Если немецкие медики вдруг допустили ошибку в своих заключениях, то способно ли назначенное ими лечение нанести вред Алексею?

— Мне сложно сказать о программах лечения немецких специалистов, поскольку я не владею ни документацией, ни информацией по этому поводу. Одно только могу сказать: отравление фосфорорганическими соединениями, к которым относится «Новичок», — это достаточно тяжёлое отравление с достаточно высоким риском летального исхода, требующее специального лечения, требующее специальной антидотной терапии в очень больших количествах.

Допустим, тот же атропин, о котором была речь. Когда пациент пребывал в нашей клинике, мы не наблюдали у него того самого тяжёлого холинергического синдрома. Поэтому — и прежде всего на основе данных химико-токсикологического исследования, которое и исключило наличие у пациента фосфорорганических соединений, —  мы пришли к выводу, что данных за острое отравление химической этиологии всё-таки нет. И это первое исключение, которое мы сделали в нашей клинике.

Параллельно мы занимались изучением метаболических процессов, сдвигами кислотного основного состояния и прочих-прочих. Уровень сахара в крови наблюдали в течение всего времени пребывания. Вот таким образом разворачивалась картина.

— Насколько сильно различается лечение больного при диагнозе «нарушение обмена веществ» и отравлении веществом из группы «Новичок»?

— Лечение существенно отличается. Во-первых, при лечении пациента с отравлением фосфорорганическими соединениями необходимы методы детоксикации. Иногда даже экстракорпоральной детоксикации. При лечении метаболических нарушений больший акцент делается на коррекцию водно-электролитного состава, углеводного состава, ферментов в крови.

Потому что это принципиально разные патологические процессы. Потому что острое отравление фосфорорганическими соединениями — это преимущественно медиаторные синдромы, а нарушение метаболического обмена — то, что наблюдали собственно мы, и то, что превалировало, — это больше нарушения метаболизма, это выраженный метаболический дисбаланс, который мы наблюдали у пациента.

— Скажите, а были ли в вашей практике случаи нахождения в коме человека с нарушением обмена веществ?

— Да, это далеко не редкий случай. Я не могу сказать, что случай с пациентом был уникален в клиническом плане. Тем более что данные истории заболевания, со слов сопровождающих его лиц и со слов его супруги, указывали нам на то, что существовали проблемы и проблемы эти были в течение пяти-семи дней накануне. Проблемы с пищеварением были, проблемы с питанием были.

Пациент использовал в своей практике эти дни ещё и какие-то диеты, что-то связанное с похудением, со снижением массы тела. Поэтому всё, с чем пациент поступил, и тот лабораторный комплекс изменений обмена веществ — он уже был накануне, за несколько часов, я бы даже сказал, за несколько дней до поступления эти изменения начали формироваться. Мы уже просто оценили глубину изменений.

Нарушения метаболического статуса, сам формат нарушений метаболического статуса — он превалировал над углеводным обменом. Это высокий уровень сахара в крови, это высокий уровень диастазы в моче, высокий уровень амилазы в сыворотке крови, высокий уровень молочной кислоты. Эти параметры никаким образом с «Новичком» не связаны и ничего общего с ним не имеют.

— Если мы берём за основную версию нарушение обмена веществ, скажите, по вашему опыту, когда пациент должен в себя прийти?

— Я скажу так. По данным нашей клиники, даже за 44 часа пребывания пациента в нашей клинике (я не могу отвечать за немецкую клинику) нам удалось сделать многое.

Кроме того, что были проведены расширенная диагностика и несколько консилиумов, в клиническом плане нам удалось ввести углеводный обмен, в частности уровень сахара, практически в нормальный диапазон.

Нам удалось купировать проявления ацидоза, то есть накопления кислых продуктов обмена веществ. Мы практически вышли из ацидоза. Мы вышли из лактат-ацидоза. То есть накопление молочной кислоты прекратилось.

У нас улучшилось у пациента сознание, с пяти баллов по шкале комы Глазго до девяти баллов. То есть глубина комы уменьшилась. К моменту отправки пациента в аэропорт глубина комы была девять баллов. Что свидетельствует о том, что неврологические проявления в нашей клинике стали потихоньку уходить.

В дальнейшем мы не могли следить за ситуацией, и от немецких врачей к нам не поступала информация о том, какая глубина комы, какие нарушения, как углеводный обмен поставлен в настоящее время — мы этой информацией не владеем. Но в целом мы за 44 часа достигли очень существенных результатов.

— По вашему опыту, что могло стать триггером ситуации, произошедшей с Навальным?

— Данная ситуация могла быть спровоцирована не только диетами. Она могла быть спровоцирована и каким-то алкогольным эксцессом, о котором мы не знаем. Она могла быть спровоцирована стрессовым состоянием, переутомлением. Она даже могла спровоцироваться температурным фактором, то есть длительным пребыванием на солнце, предположим, или, наоборот, в переохлаждении.

То есть любые внешние факторы могли подтолкнуть к тому, что внезапно началось ухудшение. Даже банальное отсутствие завтрака. Как рассказывали очевидцы, пациент накануне ни с кем не контактировал, не было контактов ни с кем, кроме его группы сопровождения. Он не позавтракал утром. Вечером расстались они, а утром он не позавтракал. Сел, чашка чая — и всё, больше ничего.

— То есть гиперусталость плюс джетлаг из-за изменения времени и недоедание могли стать…

— Конечно, могли спровоцировать. Акцент мы делали именно на углеводном обмене. Могу сказать, что любой токсикант (и это однозначно любой токсиколог скажет), проходя через наши естественные органы детоксикации (а это печень, лёгкие и почки), оставит след. В данном случае — в клиническом — в течение всего времени пребывания ни почки, ни лёгкие, ни печень не были повреждены. Ни в раннем периоде, ни в отсроченном.

Отсюда можно сказать, что никаких токсикантов в организме пациента не было. Это не только химико-токсикологическое исследование накануне, сразу, взятое здесь и сейчас, но и отсроченное — как реагирует организм. Мы две ситуации оценили: то, что могло попасть в организм, и как организм среагирует на яд.

Организм на яд не реагировал. То есть яда не было. Это очевидные вещи. Вот на этом основании мы убеждены, что никакого отравления нет.

источник