В то время как в 1945 году японское руководство все еще оставалось приверженным войне, Соединенные Штаты начали выполнять свое обещание «быстрого и полного уничтожения». 6 августа 1945 года город Хиросима был уничтожен урановой бомбой. Президент Трумэн выступил с заявлением в тот день: если японские лидеры не примут Потсдамский ультиматум, «они могут ожидать дождя разрушения с воздуха, подобного которому никогда не было на этой земле».

Атомная бомба стала беспрецедентным шоком для японского руководства. До Хиросимы генерал Анами утверждал, что в Соединенных Штатах нет такой бомбы. Японский технологический совет сообщил, что даже если бы у американцев была такая бомба, «нестабильное» устройство не могло бы быть перевезено через Тихий океан. Как только бомба упала, ее существование — и волю американцев к ее использованию — нельзя было уже отрицать. Тем не менее, Анами не захотел отказаться от надежды на вторжение и заявил, что бомба в Хиросиме была единственной, которая была у американцев.

7 августа император, возможно, лично выразил свое желание своему главному помощнику, лорду-хранителю тайной печати Японии Кидо Коити, положить конец войне, «поклониться неизбежному», чтобы избежать «еще одной подобной трагедии». Это предполагаемое желание императора было раскрыто в более поздних воспоминаниях Кидо, которые, вероятно, были самопожертвованными заявлениями, сделанными им с намерением защитить императора от судебного преследования как военного преступника.
 
Утром 9 августа 1945 года, в 10:30 утра, через три дня после Хиросимы, Большая шестерка (высший совет по управлению войной) снова собралась. Анами продолжал выступать против любой формы капитуляции. Он утверждал, что у американцев нет других атомных бомб, что является для него понятным выводом, так как он бы использовал их немедленно, если бы был на их месте. В интерпретации историка Садао Асады Анами стал «почти иррациональным», заявив, по сути: «Появление атомной бомбы не означает конец войны… Мы уверены в решающей борьбе на родине против американских сил. По его мнению, миллионы японских мужчин, женщин и детей все еще могли бы спасти «национальную сущность», если бы только у них была воля сражаться и умирать.
 
Известие о бомбардировке Нагасаки пришло, когда Большая шестерка была на перерыве. Когда они вновь собрались в 14:30, Анами снова пересмотрел свою позицию. Сначала он отрицал, что у американцев есть атомная бомба, а затем признал, что она у них есть. Теперь, после Нагасаки, он признал, что Соединенные Штаты могут иметь сто атомных бомб и сбрасывать по три каждый день. Премьер-министр Судзуки и другие пришли к выводу, что американцы вместо того, чтобы вторгаться в Японию, просто будут продолжать сбрасывать атомные бомбы. Анами, Судзуки, Того и их собратья были, наконец, вынуждены признать реальность — что американцы были готовы и в состоянии бомбить Японию. Сообщали, что Токио должен быть следующим, 12 августа, через три дня после Нагасаки.
 
Эта полная потеря надежды была жизненно важна для того, чтобы заставить Японию сдаться. До тех пор, пока руководство видит даже небольшой шанс сохранить свою систему, оно воспользуется этим шансом. Они отчаянно надеялись на вторжение американцев в Японию, но эта надежда рассеялась из-за атомных бомб.
Не было никаких шансов сохранить свою систему: никакой великой битвы, никакой атаки Банзая, никакой чести, никакой «Нации» для жизни — только «быстрое и полное разрушение».
 
14 августа японское правительство приняло Потсдамский ультиматум.