Он внес неоценимый вклад в изучение истории, живой природы и коренного населения региона

Владимир Клавдиевич Арсеньев (1872-1930) является одним из самых известных исследователей Дальнего Востока в XX веке. Офицер, ученый, писатель, защитник природы, борец с бандитами и браконьерами на русско-китайской границе внес неоценимый вклад в изучение истории, живой природы и коренного населения региона. В сентябре этого года исполняется 150 лет со дня его рождения, и хотя больше всего Арсеньев прославился результатами исследований Приморья, мы решили рассказать о том, как ровно 100 лет назад он отправился в опасную поездку на Охотское побережье.

КРАЙ РЫБЫ И БАНДИТОВ

В неспокойные времена Гражданской войны и интервенции уже известный своими трудами Владимир Арсеньев жил во Владивостоке и работал в Управлении рыбными промыслами. В ноябре 1921 года он по собственной просьбе был назначен на должность инспектора Гижигинского района Охотско-Камчатского края. Арсеньев рассчитывал отправиться туда в командировку, чтобы пополнить коллекции музея Общества изучения Амурского края, где заведовал этнографическим отделом. Его научный интерес подогревало то, что Гижигинский район был практически не исследован, и сведения о нем в литературе были крайне скудны. И вот летом 1922 года Арсеньев отправился в экспедицию.

В 20-х числах июня Владимир Клавдиевич проводил взглядом Владивосток с борта парохода «Кишинев». Сперва судно направилось к берегам Японии, где в портовом городе Хакодате Арсеньев узнал, что пароход зайдет только в Тауйскую и Ямскую губы, после посещения Ямска пойдет на Камчатку, а оттуда — сразу в Китай. Из-за этого Арсеньеву пришлось просить помощи у конторы русских рыбопромышленников в Хакодате: они договорились, чтобы из Ямска в столь желанную Гижигинскую губу Арсеньева доставила парусная шхуна «Пенжина».

Когда через месяц плаваний «Кишинев» бросил якорь в Тауйской губе, Арсеньев узнал новость, которая его не на шутку встревожила, — в районе действовала банда атамана Бочкарева. Белогвардейцы, установившие свою власть от имени Временного Приамурского правительства, на деле являлись обыкновенными бандитами, грабившими местное население. Тем не менее, угроза бандитов не остановила ученого, 31 июля он уже высадился в Ямской губе, где должен был ждать шхуну «Пенжина». В тот же день он написал в своем дненике:

«В 8 часов утра я высадился на берег. Жуткое чувство закралось в сердце, когда я увидел удаляющийся пароход. Я долго стоял на берегу и смотрел, смотрел до тех пор, пока он не стал маленьким, едва заметным и, наконец, не скрылся за мысом. Тогда я пошел по берегу к единственному жилому домику, расположенному на длинной косе, отделяющей лагуну от губы. Лагуна эта миль 15 длиной и 10 миль шириной. Когда пароход ушел, я почувствовал себя отрезанным от мира».

НА НЕЗНАКОМЫХ БЕРЕГАХ

Хотя настроя на исследования не было, Арсеньев начертил карту местности и, как до этого в Тауйской губе, проинспектировал несколько рыбалок. На ближайшие дни любимым занятием путешественника стало наблюдение за морем. Ему и еще пяти пришлым предстояло жить в той маленькой избушке на косе, ожидая шхуны «Пенжина».

В полдень 8 августа кто-то прибежал в избушку с криками: «Парус, парус!» Все выскочили на берег, но, увы, это была не «Пенжина». Вскоре с судна «Святой Михаил» спустили шлюпку, и на берег сошли три человека, члены одного из белых отрядов, Мочалов, Вергазов и капитан Петров. Они рассказали, что в банде атамана Бочкарева произошел переворот. Главаря связали и посадили в якорный ящик. А ранее задержанная атаманом Бочкаревым «Пенжина» освобождена и должна скоро прийти в Ямск.

Следующие дни прошли в тревоге и пустых разговорах: придет ли «Пенжина», а если нет, что делать дальше? На настроение давила и мрачная погода, солнечных дней совсем не выдавалось. Тем не менее, Арсеньев успел сходить к местным тунгусам и записать их сказания, хотя надолго покидать берег не стал, боялся упустить шхуну.

И вот 19 августа у мыса вновь появился парусник. Вначале все решили, что он принадлежит японцам, но вскоре поняли, что это долгожданная «Пенжина». Два дня шхуна грузилась товарами и продовольствием. Все торопились быстрее выйти в море и нервничали, считая, что погрузка идет слишком медленно.

23 августа 1922 года шхуна пришла к устью реки Туманы, где Арсеньев сошел на берег для инспекции. Давние споры между владельцами нескольких участков в этом районе чуть было не привели к перестрелке. Целый день Арсеньев проверял документы и разбирал все недоразумения между рыбаками, чтобы, наконец-то, погасить конфликт. Вскоре наступивший шторм погнал шхуну обратно в море. К полудню 25 августа путешественники подошли к Велиги, где Владимир Клавдиевич сошел на берег и купил у местных жителей экспонаты для музея.

Рано утром следующего дня шхуна «Пенжина» была в устье реки Таватоми.

«По высадке на берег я ходил на горячий ключ, делал сьемку, потом я посетил Молельную сопку (Апапиль), место жертвоприношения коряков. Ныне русские, поселившиеся на реке Таватоми, рассказывают, что коряки приносили в жертву оленей, меха и вообще все, что имели ценного, на основании виденных ими снов», — записал Арсеньев.

Затем шхуне, наконец, предстояло идти в Наяхан и Гижигу, чтобы взять рыбу и двух пассажиров. Но в Наяхане экипаж и всех пассажиров ждала неожиданная новость: оказалось, что атаман Бочкарев снова захватил власть в своем отряде и грозится расправиться со всеми, кто был против него. Над путешественниками снова нависла опасность.

Когда 31 августа 1922 года в 5 часов пополудни «Пенжина» пришла в Гижигинский залив, там уже стоял «Святой Михаил» и какая-то японская паровая шхуна, арестованная Бочкаревым. Чтобы разобраться в ситуации, на нее послали боцмана, и новости он принес самые скверные.

«В это время, как бы в подтверждение слов японцев, вооруженный караул, охраняющий шхуну «Святой Михаил», заметив приход «Пенжины», намеревался на моторном катере подойти к ней, но у него испортился мотор, затем поднялся сильный ветер и навалился с моря густой туман. В сумерки свежий ветер сделался порывистым и превратился в шторм. Тогда Менгель, капитан «Пенжины», приказал закрыть все иллюминаторы, погасить огни и, пользуясь попутным ветром, тихонько ушел в море», — вспоминал о том дне Арсеньев.

ПОБЕГ ЧЕРЕЗ ШТОРМ

Капитан Менгель хотел идти в Пенжинскую губу. Однако на следующий день шторм усилился, из-за чего было решено вернуться в Ямск, там шхуна провела 5 и 6 сентября. За это время Арсеньев посетил и обследовал находившиеся неподалеку лежбища морских млекопитающих, на которых в конце лета, по словам здешних охотников, собиралось более 1000 тюленей.

Как отмечал Арсеньев в своем дневнике, для местных жителей морской зверь – необходимое средство для жизни. Тюлений жир они употребляют в пищу, мясо идет на корм собакам, шкуры – на продажу или на обмен. При этом охотились исключительно с дубинками, так как стрельба из ружей сильно пугала животных, они покидали лежбища и могли они не возвращаться по несколько лет.

Поздно вечером 6 сентября «Пенжина» снялась с якоря и направилась в Хакодате. Весь обратный путь ее преследовал шторм, который начался утром 9 сентября.

«В течение 5 суток он относил нас к западу, — писал Арсеньев. — Маленькая шхуна едва выдержала удары волн. 13 числа ветер достиг сильнейшего шторма (10 баллов). Гибель судна казалось неминуемой, и вдруг в полночь ветер упал до штиля. Господь Бог спас от гибели корабль и 18 человек на нем».

23 сентября 1922 года в дневнике путешественника появилась следующая запись:

«Земля! Земля! Земля! Такой возглас разбудил всех утром. Никогда еще остров Сахалин не был для меня таким дорогим, радостным, как сегодня. Слава Богу, путь кончается. Свежий вест-норд-вестовый ветер принудил нас встать под прикрытием берега. Пользуясь случаем, взяли воду на острове. Теперь мы, можно сказать, спасены. Сегодня первый спокойный сон. Все отдохнули».

А на следующий день, обогнув мыс Аниву, Арсеньев эмоционально написал:

«Слава Богу. Мы вышли в пролив Лаперуза. Охотское море оказалось позади. Прощай, бурное неприветливое Охотское море. Я тебе не враг, и ты мне не друг. Прощай!»

Обойдя западное побережье Хоккайдо, 29 сентября шхуна «Пенжина» бросила якорь в Хакодате. Здесь же на рейде стоял пароход «Кишинев», отходящий во Владивосток через несколько часов, и капитан Гросберг с удовольствием согласился взять Владимира Клавдиевича на борт парохода. Прощаясь с дружным экипажем шхуны «Пенжина», Арсеньев всех обнял и каждому сказал доброе слово.

Опасность и долгое плавание всех превратили в одну семью. В начале октября 1922 года путешественник вернулся во Владивосток. Много тогда было разговоров обо всех приключениях, которые выпали на его долю. Позднее на основе материалов, собранных в ходе поездки в Гижигинский район, Арсеньев подготовил несколько статей, очерков и докладов о морских промыслах и охране природы.

источник