Особую роль в гражданской войне выполняли хозяева и директора водочных магазинов. Войска хунты ради спиртного были готовы на риск и преступления. Ополченцы были готовы на многое ради сведений о войсках хунты. Поэтому водочные боссы регулярно становились посредниками в тайных переговорах сторон.
Однажды Ломтю позвонил по Скайпу хозяин одного из магазинчиков с водочным отделом, располагающегося в нейтральном городке. У одного из офицеров хунты, артиллериста, было дело к командованию ополчения. Особую важность делу придавало то, что этот офицер командовал дивизионом РСЗО 9К51 «Град».

Переговоры должны были пройти лично, и обязательно с участием представителя командования ополчения. Это означало, что на встречу должен был отправиться или Колун, или его заместитель Шинданд (позывной взят по названию афганского города, за бои в окрестностях которого имел медаль), или начальник разведки.
Ломоть решил отправиться на встречу сам. Наблюдатели тщательно изучили обстановку, ничего подозрительного обнаружено не было. Разведчик взял с собой двоих бойцов, пулеметчика и снайпера, сел на «тачанку», проселками и степью доехал до окрестностей городка. Дальше добирались пешком. Разместив бойцов на позициях, Ломоть вошел в подсобку магазина.
Его визави появился минут через восемь, на «уазике» с солдатом-водителем. В магазин артиллерист зашел один, попросил продавца вызвать хозяина. Хозяин проводил офицера в подсобку и удалился.
— Лемех, начальник разведки отряда ополчения Ивановки, армия Новороссии, — представился ополченец.
— Зови меня просто — капитан, — ответил офицер.
— Слушаю тебя, капитан.
— Продаю установку «Град». Пять тысяч евро. Наличными.
— Это предложение нам интересно, — кивнул Лемех, обуреваемый разнообразными чувствами. Такого грозного оружия никому из его отряда еще никто не предлагал. И еще — нужна была немалая сумма. Таких денег не было — но и упускать товар было нельзя. — Расскажи в деталях.
— Я командую дивизионом 9К51. Это по штату 18 установок. Фактически — 16. Завтра-послезавтра мы будем перебазироваться сюда. Я уже несколько дней здесь, готовлю расположение для приема машин. Я выведу одну из машин из строя, мы ее отбуксируем до ближайшего села и оставим ремонтироваться. С установкой будет расчет — четыре человека. Поломка будет легкая, но найти причину будет непросто.
Захватываете машину, ликвидируете расчет — свидетели исключены. По факту платите пять тысяч евро наличными. Мы честные люди, я доверяю вам, вы, надеюсь, поверите мне.
— Расчет требуется именно ликвидировать? Не нейтрализовать, не взять в плен?
— Именно ликвидировать. Такое мое обязательное условие. Опытный эксперт по признакам поломки установит ее причину, и я могу попасть под подозрение.
— Как починить машину, скажешь?
— Не скажу. Чтобы не было соблазна починить ее сразу и уехать своим ходом. Машина должна быть уведена на буксире или трейлере при свидетелях. Я хочу остаться вне подозрений.
После уточнения остальных деталей собеседники расстались.
***
Колун принял решение обратиться за помощью к командованию. «Град» мог быть заминирован, мог быть поломан сильнее обещанного — а проверить это в отряде было некому. И еще — нужно было пять тысяч евро.
Командование одобрило операцию, прислало троих спецов — сапера, артиллериста и сопровождающего их стрелка. При артиллеристе находилась необходимая сумма.
***
Точное место «поломки» заранее указать было невозможно — из-за технических особенностей ее создания. Поэтому операция готовилась сразу в двух селах. Примерно на равном удалении от этих населенных пунктов были вырыты капониры для техники — БМП, трейлера, «тачанки». Позиции для техники замаскировали сетями, расставили по округе наблюдателей. В ночь перед операцией машины и бойцы заняли позиции.
Обещание артиллериста подтвердилось — в дальнее от Ивановки село на тягаче МТЛБ привели неисправную установку «Град». Оставив расчет при машине, тягач отцепил буксирный трос и уехал, догоняя колонну с остальными машинами дивизиона.
Когда колонна ушла на приличное расстояние, из капониров вывели «тачанку» и БМП, на скорости въехали в село. При установке нашли только одного солдата. Остальные были обнаружены в магазине, покупали перекусить.
Солдат оказалось пятеро.
— Я из отпуска, мотострелок, — пояснял пятый. — Вот, земляки подвезли… У вас условия какие в плену? Учтите, у меня гастрит!
— Учтем… — кивнул Ломоть.
Насчет постороннего солдата с капитаном договора не было, но оставлять свидетеля было нечестно.
— Из отпуска? Война только началась, а ты уже в отпуске побывал?
— Так причина же какая! Женился я! А откладывать нельзя, ребеночка ждем! Вот я и оформил наши отношения — как честный человек!
У Ломтя внезапно заломило в затылке, он покрутил шеей.
— Оставался бы ты дома…
— Вот и супружница моя то же говорила! А как я останусь? За дезертирство срок суровый, как она будет дите растить, если я в тюрьме буду?
— А если на войне убьют?
— Так уже не убьют! Я теперь в плену!
— Еще не в плену… Это — нейтральная зона, а то и вообще — вражеский тыл.
Присланный командованием сапер осмотрел установку и пришел к выводу, что она не заминирована. Эксперт-артиллерист оценил техническое состояние и принял решение, что машина в годном состоянии. Нужна только запчасть, которой у него при себе не было.
Пора было решать вопрос со свидетелями и увозить установку.
Ломоть зашел за дома, к степи, дал четыре коротких очереди из автомата, отобранного у одного из солдат-артиллеристов. Мотострелок возвращался из отпуска и был без оружия.
— Чего там? — встревожились пленные.
— Пора закругляться, — пояснил разведчик.
Он достал две бутылки водки, стакан, налил до краев, протянул одному из пленных.
— Дорога тяжелая будет, пей.
— Нам раньше никто перед тяжелой дорогой выпить не давал, — пожаловался солдат. — Прямо странно как-то… — он выпил, скривился и занюхал водку рукавом.
Вот и вся водка выпита. Пленные пьянели на глазах. Тем временем подъехал трейлер, зацепил лебедкой «Град», втянул на платформу, медленно пополз в степь, к капониру, чтобы устроиться там до ночи. За трейлером, прикрывая его, двинулась БМП. На броне расположился пленный пьяный мотострелок.
Ломоть прикрутил к стволу автомата глушитель и четырьмя короткими очередями убил артиллеристов. Таким огнем ПБС был угроблен, но разведчик лишь невидяще посмотрел на погибших, свинтил глушитель и убрал в кармашек разгрузочного жилета. Потом он сел на «тачанку», догнал БМП, остановил его и пересадил пленного мотострелка к себе. Довез его до капонира, где раньше стояла «тачанка», застрелил и уложил труп в яму. Машину оставлять здесь не стал, отправил сразу в Ивановку. Никто ее в степи, кроме вертолета, не засечет, а для вертолета машина интереса не представляет.
Ломоть инсценировал ситуацию пьяной ссоры между мотострелком и артиллеристами — с последующим взятием бесхозной техники и оружия подоспевшими ополченцами. По большому счету, инсценировка была излишней, просто разведчику хотелось хоть как-то облегчить смерть пленным, хотя бы стаканом водки. А не убивать их было нечестно. Слово есть слово, и ради страшного оружия, каким была РСЗО, нужно было выполнять условия капитана.
Разведчик еще несколько дней был угнетен этими событиями, а всего лишь через несколько недель, после уничтожения тысяч мирных домов, больниц и школ огнем РСЗО, орудий и минометов хунты артиллеристов повсеместно будут расстреливать на месте.
***
Прикомандированные командованием специалисты остались в БМП и дожидались ночи в капонире неподалеку от трейлера с «Градом». Дважды над степью в том месте пролетал вертолет, но ничего не заметил. Ночью трейлер доковылял по бездорожью и проселками до Ивановки.
За сутки прибыла необходимая запчасть, «Град» был введен в строй и следующей ночью отправился в сопровождении БМП и «тачанки» в распоряжение командования.
***
Ломоть и капитан встретились павильончике-кафе при магазине в одном из нейтральных городков. Здесь была тень, прохлада, работал телевизор. Из него негромко доносилось предвыборное выступление будущего президента Украины Порошенко. Хотя кандидатов в президенты было много, благословение западных хозяев было озвучено четко, и в исходе выборов никто не сомневался.
— Мы честные люди, — офицер, не считая, сунул пять тысяч евро за пазуху — и достал оттуда фотографию.
— Дочка моя, — на карточке была пухлощекая девушка с котенком на руках. — Выпускной у нее скоро, платье надо купить, подарок…
— Хорошая девочка, — сказал Ломоть. — Животных любит. А я по твоей просьбе пять человек положил.
— А пятый кто?
— Твои ребята подвозили земляка.
— Запрещено на установках посторонних возить… Ну, что поделаешь. Война.
Капитан присмотрелся к разведчику.
— Ты что, их своими руками положил?
— Своими руками. Это мой договор, и моя обязанность. Я у себя в отряде палачей не держу.
— Что, тебя из-за пятерых вражеских солдат совесть мучает?
— Не твое дело.
— Ты думаешь, сам такой весь в белом, такой благородный? Ишь, ручки замарал! Совесть замучила!
Капитан плеснул водки в рюмку, залпом выпил.
— Я был честным офицером, верным присяге, служил трудно, но с чистой совестью… всего несколько недель назад! Всего несколько недель назад была другая жизнь, которая уже никогда, ты слышишь меня, никогда не вернется!
Я был нормальным человеком несколько недель назад. Страна была нормальной. Жизнь была нормальной.
И вдруг — страну сдали этим тварям! Одного пакета одной установкой хватило бы, чтобы накрыть эту бандеровскую мразь! И раз и навсегда вбить их в землю по ноздри, чтобы сто лет больше ни у кого и мысли выделываться не было! На Майдане буйных всего пара сотен была! С дубьем и булыжниками! Из рогатки картошкой стреляли, весь мир ухохатывался!
Капитан снова налил и выпил.
— А теперь стреляют не картошкой. Теперь мы садим полными пакетами по собственным городам. Твоей Ивановке это вряд ли доведется испытать, вы цель неприоритетная, сами сдадите, когда Славянск падет…
— Так не стрелял бы. Офицер, тоже мне…
— Молчи, сука! — капитан схватил разведчика за грудки. — Ты знаешь, почему я, командир дивизиона, в таком звании? Командир дивизиона, вообще-то, подполковничья должность. На крайняк — майорская. Прежний командир не стал стрелять. Нет, он не отказался выполнять приказ, он только попросил приказ в письменном виде.
Нацики расстреляли его без суда и следствия. И тря дня труп командира лежал на плацу собственного подразделения! Три дня не давали похоронить тело родным, близким и сослуживцам! Так они нас устрашали. А потом вывезли и где-то закопали…
А потом они назначили командиром меня. У меня денег не было, чтобы откупиться и выйти живым в отставку. Я всего лишь капитан.
Артиллерист выпил еще.
— Где вы были, суки, со своим Русским миром, когда эту шваль можно было накрыть одним пакетом? Где вы были, когда можно было взять Киев с Турчиновым и Яценюком одним полком за два часа? Ты понимаешь, что теперь все люди в погонах повязаны кровью с нациками? И с каждой минутой мы падаем все ниже! С каждым пакетом, с каждым одиночным выстрелом — без военного положения мы становимся военными преступниками. И выстрелы эти — по городам и селам. По «мирняку»!
Ты думаешь, зачем нацикам мобилизация? Зачем толпы пушечного мяса? Всем понятно, что это не бойцы. Им нужно, чтобы побольше народу надело погоны и повязало себя кровью с режимом. Чтобы отрезало себе дорогу назад.
И теперь дороги назад нет. Был честный офицер, и не стало. И не будет никогда. Теперь я торгую жизнями своих солдат и своим оружием. Чтобы хотя бы дочка моя вырвалась из этого ада. Это не Украина, это ад, я знаю. Я каждый день творю его сам. А ночью вижу во снах — если не выпью водки или снотворного…
Капитан снова налил, его развезло.
— Я еще много чего продам. После выпускного дочке надо дальше учиться. Хочу, чтобы она училась и жила в нормальной стране. Чтобы не шла на бесчестие и преступление из-за безденежья. Другие установки я тебе еще не скоро буду продавать, а боекомплект скоро смогу. Скоро много боекомплекта можно будет списать. Сам увидишь, почему, — капитан кивнул на телевизор.
— Житы чэсно! — провозглашал с экрана кандидат Порошенко. — В Украйини повынни пэрэмогты прынципы правовой дэржавы та справэдлывисти…
— Во, тоже, типа, честный. Кому это он, интересно, честно пообещал грохнуть Украину, как ты мне пообещал грохнуть солдатиков-свидетелей? — усмехнулся капитан.
— Житы в бэзпэци! — продолжал Порошенко. — Я застосую повни дыпломатычни заходы, увэсь свий талан та досвид, щоб забэзпэчиты дээскалацию конфликту, запобигты вийны та збэрэгты мыр…
— Ждите, скоро талант и опыт будут идти полными пакетами, — прокомментировал артиллерист. — Не мучься из-за моих ребят. Пять больше, пять меньше… Видел бы ты, что может сделать полный пакет! А у меня — шестнадцать машин! — капитан еще не свыкся, что у него теперь на одну машину меньше. — Пять пакетов — и Хиросима. Только БК подвози…
А потом они приходят ночью. Дети, старики, мужики, бабы. Длинная такая очередь… И проходят сквозь тебя. Один за другим… Почему я вижу лица? Ведь я стреляю по координатам!
Ты вот, сука, со спокойной совестью дышишь. Со спокойной совестью жрешь. Со спокойно совестью спишь. А мне каждый вздох — поперек глотки! Каждый кусок — поперек горла! Вот только водка идет хорошо… Но я не сопьюсь. Нельзя. Надо дочку в люди выводить.
— Могу предложить рецепт от больной совести, — разведчик счел момент подходящим, чтобы прервать монолог артиллериста. — Становись сотрудником разведки Новороссии, борись вместе с нами против нациков. Семью поможем эвакуировать, в хороший ВУЗ устроим. Не Оксфорд, но…
— Нет, я хочу Оксфорд! — пьяно потребовал капитан. — И ничего ты никому предложить не можешь! Сдали сорокапятимиллионную Украину в одночасье и без боя, и тебя сдадут, и Славянск, и твою Ивановку, и твою Новороссию! И будете сдавать дальше!
— Это война. Всякое может быть. Но я не обещаю тебе победу, я лишь предлагаю лекарство от нечистой совести.
Капитан осоловело уставился в пространство, мотнул головой.
— Я подумаю.
***
За успешно проведенную операцию ополчению Ивановки командованием был придан расчет ПЗРК «Игла» образца 1983 г. и зенитная установка ЗУ-23-2 с обученным расчетом и двойным боекомплектом.

Ал Алустон
okopka.ru/a/al_a/text_0100.shtml