Креатифф с биглера, с сокращениями

В ближайшую пятницу утром, после построения, командир отозвал меня в сторону, и заговорщицки наклонив голову, негромко сказал:
 

- Белов, на завтрашний ПХД назначь старшего вместо себя. Меня и старпома тоже не будет. Хотя нет...я лучше заму скажу прийти.
 

Вполне логично, я пришел к выводу, что и меня завтра не будет. Только вот где я буду, я еще не знал.

- Ясно, товарищ командир. А куда я...
- Ташков звонил. Просил тебя никуда не запрягать на завтра, да и вечером сегодня не задерживать. Не знал, Белов, что ты любитель рыбалки...

<cut>
<cut>

Вот тут-то я и скис. Хотя оставалась надежда, что Ташков меня сегодня найти не сумеет, и я спокойно отдохну эти выходные дома. Но и тут я ошибался. Буквально через час, на корабль, стоявший на 14 пирсе бодро прибыл флагманский, одетый в штатское, но от этого не выглядевший менее командно.

- Привет, Борисыч! Ну...сегодня идем рыбачить!
По его очень бодрому виду, я сразу понял, что откосить не получится.
- Здравия желаю, Виктор Леонидович...Место и форма одежды?
 

Ташков захохотал.
- Да ладно, Борисыч...я же знаю, что ты не рыбак. Амуницию я тебе принесу. Оденься потеплее, возьми перекусить что-нибудь. Лучше хлеба и консервов. Остальное я сам принесу. Значит так. Идем в ночь. Встречаемся у 15 пирса часиков в 10 вечера. Я пошел.
Ровно в 22.00. я стоял у 15 пирса, единственного пирса, к которому можно было пройти спокойно, и без пропуска. Оделся я потеплее, несмотря на уже довольно солнечные и относительно теплые для Севера майские дни, даже напялил высокие резиновые сапоги, взятые напрокат у соседа Гены. Смирившись с неминуемым, я даже как-то развеселился, представляя себя стоящим на берегу в этих резиновых чудовищах, с огромной удочкой в руках и дымящейся сигаретой в зубах. Но реальность оказалась покруче.

Минут через десять подъехал Ташков на своей «шестерке» и начал сноровисто выкидывать из салона автомобиля, всевозможные мешки и снасти. Я с тихим ужасом наблюдал этот процесс, пока флагманский не закончив выгрузку имущества, дал команду навьючиваться и идти на пирс. Оказалось, что и тут флагманский подсуетился. На пирсе стоял один из рейдовый буксиров, где его как оказалось ждали. И как только мы поднялись на борт, буксир ходко отвалил от пирса и понесся куда-то между островков вглубь губы.
- На Борисыч, облачайся. -Ташков протянул мне один из мешков.
- Размер вроде твой.
 

Я извлек из мешка одежду. Это был самый обыкновенный корабельный костюм химзащиты, который, правда отличался от сухопутного ОЗК как танк от велосипеда. И резина поэластичнее, и покрепче, и лишних отверстий нет, и одевается, как нормальный комбинезон с подтяжками. Правда вот стоил он дорого, начхимы хранили такие костюмы, как золотой запас Родины и достать его было довольно сложно. Судя по тому, что сам флагманский переоделся в такой же, проблем с этим добром у него не было.
 

- Ну, Пашок...план такой. Сейчас нас ребята на у той стороны залива высадят. Сейчас накачаем лодку, и как они отойдут обратно, выгребаем вот сюда... -Ташков показал рукой, как раз на то место, надо которым сейчас проходил буксир.
- Часиков до пяти работаем. Потом обратно, и ждем на берегу. Под утро нас заберут обратно.
Мне почему-то во все это сразу не очень поверилось, но делать было нечего, и я обреченно, словно проститутка перед неизбежным соитием попытался улыбнуться, и даже вполне энергично кивнул головой.
- Виктор Леонидович...я...
- Мы здесь Пашок, не на строевом смотре...на рыбалке все равны...либо Витя, либо Леонидович, но лучше Витя...мы же механические офицеры, в конце-концов?
С этим утверждением, я вынужден был согласиться, и уже более уверенно кивнул головой.
- Викт...Леонидович, а почему тебя так зациклило позвать меня на рыбалку? Мы с тобой вроде и...да не было ничего с этим связанного...
Ташков ухмыльнулся.
- А просто так...верь - не верь...
Я поверил. Да и что оставалось делать?

После облачения в рыбацкие «скафандры», флагманский вытащил из огромной сумки лодку, по внешнему виду, тоже попавшую к Ташкову из военных закромов Родины, и начал ее накачивать ножным насосом. Лодка постепенно принимала нужную форму, и с каждой секундой в моей голове росло и крепло чувство панического страха. Оказалось, что когда смотришь с берега, на рыбака сидящего в этом резиновом плавсредстве, ощущение его надежности и защищенности, гораздо выше, чем при личной подготовке к посадке в нее. Я конечно не запаниковал, но не постеснялся на всякий случай поинтересоваться в Ташкова некоторыми нюансами.
- Леонидыч...а тут вообще ловить разрешается? Нас тут никакая рыбоохрана за жабры не возьмет?
 

Флагманский равномерно двигающий ногой, ответил сразу, и как-то спокойно:
- Может, конечно. И документы, и разрешение потребуют, даже заарестовать могут...Но Пашок...мы же будем ловить там, куда ни одна рыбоохрана без специального разрешения, даже за деньги не полезет... Мы же подводные войска республики!!! Не бзди!!! Идем секретным фарватером!
 

Буксир сбавил ход, и замедляясь начал медленно дрейфовать к одному из мелких островков.
- Леонидович! Готов?- спросили с мостика буксира.
- Готов!
-Давай, спускайтесь на воду. Утром, часиков в пять-шесть подберем здесь же.
Ташков кивнул, и когда буксир остановился, мы спустили на воду лодку и спустились сами.
 

Я никогда не был любителем экстрима, но наконец устроившись в лодке, понял, что за ощущения испытывают люди первый раз прыгающие с парашютом, или занимающиеся скалолазанием. Лодка, на борту буксира, ни смотря ни на что, казавшаяся довольно большой, неожиданно оказалась маленькой и очень низкой, после того, как в нее опустили свои задницы два флотских офицера. И теперь сидя на продавливающимся под нашим весом дне лодки, и ощущая собственным задом, десятки метров глубины под ним, я испытал очень сильные чувства, по большей части панические. А если учесть и то, что осевшая под нашей тяжестью лодка оказалась в воде в таком положении, когда над уровнем воды возвышались только наши плечи, а сами мы были, словно подвсплывшая субмарина в позиционном положении, то я как-то еще более напрягся. Подождав, пока мы отгребли на безопасное расстояние, буксир развернулся и умчался прочь, а мы остались болтаться метрах в 70 от островка.

Ташков, сноровисто достав из-за спины якорь, метнул его за борт, и сразу же порывшись в одном из мешков, вытащил оттуда неизвестный мне прибор, оказавшийся рыбацким эхолотом. Пока он напряженно выискивал косяки рыбы в глубинах, я курил, ощущая как под моим задним местом, лениво колышутся воды губы Ягельной, и убеждал себя, что все в порядке. Потом обнаружив косяк какой-то живности, флагманский поднял якорь, и мы еще минут двадцать хаотично перемещались вокруг островков при помощи весел. Наконец этот дрейф закончился, и мы снова опустили якорь.
- Стоп машина!- весело скомандовал Ташков.
- Под нами не треска. Под нами сельдь молоденькая. Мировой закусон после засолки. Ходит кругом. Ловить просто и ненапряжно. Делай как я!
 

Леонидович снова порылся в своем безразмерном бауле и извлек оттуда две самых обыкновенных закидухи, с рядом крючков по всей длине и грузилом на конце.
- Пашок. Просто кидаешь, ничего не наживляем, поводил немного, и резко дергаешь вверх. Сразу вытаскивай. Результат гарантирую. Поехали...
Сначала у меня ничего не получилось. Рыбак я никакой, и поэтому первым естественно поймал самого себя за воротник. Но потом, присмотревшись к действиям Ташкова, с самого первого раза вытащившего пяток сверкающих селедочек, я въехал в процесс и дело пошло. Судя по всему косячок под нами гулял немаленький, потому - что даже у меня, через десять минут, молоденькие трепыхающиеся рыбки начали висеть практически на каждом крючке.

Дергая закидуху раз за разом, разгоряченный удачным началом, Ташков, между делом рассказал, что рыба- живность неглупая, но до жратвы охочая. И поэтому именно в этом месте по его просьбе, мужики с буксира, уже неделю сбрасывали в этом месте пищевые отходы, которые в свою очередь, он лично забирал каждый вечер со своего бывшего корабля после ужина. Натуральным образом прикормленная рыба, возвращалась еще несколько дней на одно и то же место, даже после того, как сбрасывать еду прекращали. И охочая до пищи сельдь ходила таким плотным строем, что ее надо было просто подсекать, что мы и делали сейчас с огромным энтузиазмом. Уже час мы сидели не просто в лодке, а по пояс в трепещущейся массе небольшой рыбешки, после чего флагманский дал команду на перекур. К этому времени, захваченный процессом, а главное достигнутым результатом, я проникся к рыбалке огромным уважением, абсолютно успокоился, и чувствовал себя, минимум старпомом на сейнере.

Мы закурили. И тут мой организм, до того даже перегревавшийся от постоянного движения, вспомнил, что за бортом вода не выше 4-5 градусов, и напомнил об этом через мочевой пузырь... Мне неимоверно захотелось, как называется, по маленькому...
Как известно всему цивилизованному миру, справлять малую естественную нужду сидя, очень органично получается у женщин, для чего и унитаз не особо нужен. Задрала подол, спустила трусишки, и струйку на травку... Мужчина, сидя на унитазе тоже все сделает образцово, но для этого надо как минимум расстегнуть ширинку. Но самое естественное для мужчины, это гордо выпрямиться во весь рост, расставить ноги на ширину плеч и блаженно улыбаясь восходящему солнцу, оросить матушку Землю... Ничего подобного рядом не наблюдалось. Но желание с каждой минутой хотелось все нестерпимее. Я даже на какой-то миг пожалел, что с насмешкой относился к памперсам, которые, как известно пару литров держат, без проблем. Наверное все это было белыми нитками написано у меня на лице, и Ташков поинтересовался, что за внутренние противоречия меня грызут.
- Да ...отлить бы...
Ташков, для которого кажется в этом мире проблем не существовало вообще, хохотнул.
- Да все нормально Пашок... становись на колени и мочи! Главное не наклоняйся сильно...а то искупаешься...бл...по полной...еще конец отморозишь!
Сначала я встал на колени, что не получилось с первого раза, по причине мягкой податливости резинового днища лодки. Да и толстенный слой трепещущейся селедки, которая скользя под коленями, никак не давала возможность найти более или менее устойчивое положение, тоже не придавал уверенности. Когда я наконец нашел сомнительную, но все же точку опоры, оказалось, что для того, чтобы добраться до своего детородного органа мне надо было самое маленькое, так раздеться по пояс.

В резиновом химическом облачении ширинка отсутствовала абсолютно, без всяких намеков на ее существование как детали одежды. В итоге, добравшись до самого важного для мужчины органа, я был мокрый как молодая и глупая нерпа от пота и затраченных усилий. Дальше стало еще веселее. Когда, наконец, мое мужское достоинство увидело свет, появилась новая проблема. Чтобы завершить процесс, стоя раскорячившись на коленях, мне бы не хватило напряжения всех сил организма, чтобы выдавить из себя струю, способную преодолеть барьер в виде борта лодки. Поэтому пришлось и правда упираясь коленями в борт, наклоняться и балансируя над водой, одной рукой удерживать спадающее спецоблачение, другой направляя струю так, чтобы ни капли не попало в лодку. Это слава богу мне удалось, но попытавшись по привычке стряхнуть последние капли, я не удержал равновесие, и просто напросто плюхнулся на дно лодки прямо в сверкающую чешуйками кучу выловленной селедки.

Молодая рыбешка на мою беду была очень живуча и подвижна, и наверное очень любопытна, потому что пока я принимал положение, в каком мог привести себя в порядок, небольшая стайка, умудрилась проникнуть в мои незастегнутые одежды, и очень живенько рассредоточиться всюду, вплоть до трусов. Еще минут пятнадцать, под радостный и зажигательный смех флагманского, я выуживал улов отовсюду, выдирая юрких рыбешек, чуть ли не из собственной задницы, и когда наконец вернул себя в первоначальное состояние, был обессилен и выжат по полной программе, и больше уже ничего не хотел.
 

Насмеявшись надо мной вдоволь, Ташков неожиданно стал серьезным, и снова взял в руки эхолот. Оказалось, пока мы «веселились», косяк переместился, как по глубине, так и по горизонтали, а потому срочно был выбран якорь, и мы, как потом оказалось, на наше счастье переместились в другое место, которое оказалось метров на двадцать ближе к островку. Там флагманский, снова проделав манипуляции с эхолотом, размотал леску на наших закидухах, пояснив, что рыба теперь у дна. Мне после всего, собственно была уже по барабану рыбалка, но тем не менее, я послушно закинул вместе с Ташковым закидуху, и начал подергивать ее, в душе ожидая конца мероприятия, и даже пытаясь поглядывать на часы. На новом месте клёв сначала как-то не пошел, но постепенно дело пошло, и к нашим старым рыбешкам начали добавляться свеженькие.

Наконец ненасытный на ловлю Ташков, оглядев лодку, почти под завязку заполненную рыбой, констатировал, что рыбалка удалась, и предложил мне перекурить, пока он как бы на посошок, забросит донку, может чего и хватанет, а уж после можно будет швартоваться к островку ждать буксир. Я, ликуя в душе, торопливо опустил закидуху, и через пару минут вытащил свою последнюю в этот день селедку. Флагманский же, выудив из вещмешка донку, наживил ее крючки лежащей вокруг свеженькой селедкой, и кинул за борт. Мы закурили.

Ташков явно был доволен результатами нашего похода, и просто сыпал шутками и прибаутками, по поводу моих злоключений. Потом Леонидович, выбросил окурок, и
соблюдая какой-то свой личный ритуал, очень долго водил рукой с леской вдоль борта, а затем резко дернул вверх. Но леска в этот раз не пошла так же легко вверх, как всегда.
- Бл...Пашок... что-то крупное!!! Сачок готовь!
Я начал судорожно копаться руками по дну лодки, стараясь нащупать среди рыбы сачок, а Ташков, захлебываясь слюной от предвкушения крупной добычи медленно, с видимым усилием тянул леску наверх. Шла она, судя по прикушенной губе флагманского, совсем не легко. И вот когда я наконец нащупал древко сачка, флагманский приподнявшись на полусогнутых ногах в лодке вытянул леску до конца.

За «кошку», на все три крючка которой, Ташков насадил по небольшой селедине, зацепившись клешней висели два громадных камчатских краба. Это членистоногое, выпущенное в восьмидесятых года в Баренцово море ради эксперимента, до такой степени обжилось в местных водах, что под корень извело некоторые образцы местной морской живности, и расплодилось в совсем уж неприличных количествах. И вот сейчас, два выдающихся представителя этого семейства, вцепившись клешнями в крючки, старательно и неторопливо потрошил наживку.

- Ни хрена себе, гаврики нам попались!!! Борисыч, заноси сачок, такие экземпляры грех бросать!!! Быстрее, бл...!!!
Но я ничего не успел сделать. Ташков, стоящий в лодке практически в позе орла, наверное от азарта, а может и от того, что не хотел отпускать добычу, попытался одной рукой держа леску, другой схватить, хоть одного краба за свободную клешню. Взмахнув рукой, он потерял равновесие, и шлепнулся на дно лодки. Один из крабов, отцепившись, шлепнулся мне на колени, а другой, которого флагманский все же умудрился схватить за клешню, тоже отпустил рыбину, и резко задергав всеми своими конечностями шарахнул своими шипами тому по руке.
- Ай, бл....!
 

Ташков разжал руку, и краб упал на борт лодки, с размаха распоров дергающейся клешней ее борт. Из пропоротой лодки со зловещим свистом пошел воздух.
- Мать твою!!! Борисыч, греби к берегу!!! Тут под нами метров пятьдесят не меньше...ёб...!
Я схватился за весла. До островка было метров тридцать, которые мне показались не меньше полновесной морской мили. Ташков, пытаясь зажать порез одной руками, другой силился вытянуть якорь, что у него получалось плохо, и через минуту лодка встала, не смотря на то, что я греб как раскочегаренный колесный пароход. Лодка, удерживаемая якорем, крутилась на месте, и флагманский осознав, что якорь не стоит собственной жизни, быстро извлек откуда-то нож, и полоснул по капроновому шнуру.  

Лодка сразу рванула вперед, довольно быстро погружаясь в воду, невзирая на все старания флагманского. Как я узнал потом, нормальные рыбацкие лодки, состоят из нескольких секций, и когда пробивается одна, другие позволяют оставаться на плаву. Такая была и у Ташкова, но в этот раз он взял двухместную, которая была позаимствована из каких-то военно-морских загашников, была большой и однокамерной, и которой он еще никогда не пользовался. И вот теперь, это резиновое плавсредство стремительно погружалось под весом двух здоровых мужчин и кучи отловленной рыбы. Наверное, никогда в жизни я не греб так яростно и вдохновенно.

Крабы, предоставленные самим себе, копошились под ногами, а тот который упал на меня, так вообще принял мое тело за трамплин, для возвращения в морские глубины, и упорно пытался вскарабкаться мне на грудь. Второго краба Ташков, стоящий уже в совсем непонятной позе, тем не менее, умудрялся отбрасывать ногой с борта, чтобы он не сбежал. В пяти метрах от берега, лодку уже затопило до такого состояний, что наш улов начал выскакивать за борт, а мы сами практически находились уже не в лодке, а просто балансировали на одном большом резиновым блине.

Уж и не помню, как мы карабкались по скользким, покрытым водорослями камням, вытаскивая лодку, но в итоге, когда наконец смогли перевести дыхание, и немного успокоиться, оказалось, что почти весь улов был спасен, а диверсанты крабы, обессилев от воздуха, тоже валяются рядом, лениво шевеля конечностями. В пылу бешеной гребли, я и не заметил, что упрямое членистоногое, штурмовавшее мою грудь во время гонки, практически в хлам порезало грудь моего резинового комбинезона, и я полностью промок от груди и ниже.

Ташков, проведя экспертную оценку состояния лодки, констатировал, что ее легче выбросить, чем заклеить, так как, борясь с пробоиной, он совсем не заметил, что его экземпляр тоже оказался вредителем, хоть куда. Оказалось что пробоин в борту не одна, а несколько, и наше спасение можно объяснить только чудом, и той крейсерской скоростью, которую я умудрился развить, спасая наши жизни. Смех - смехом, но вода в мае на Севере редко поднимается выше 4-5 градусов, и проплыть пятьдесят метров в такой воде, да еще и завернутым в кучу, одежды представлялось мне лично маловероятным.
 

Потом мы часа три сидели на этом каменном пятачке, где не было ничего, кроме бакланьего помета и выброшенного волнами мусора. Флагманский, не потерявший присутствие духа ни на минуту, просто ухахатывался , вспоминая нашу аварийную тревогу, да и я не смотря на то, что начал понемногу замерзать, тоже смеялся от души, представляя как это выглядело со стороны. Потом, Ташков загадочно заулыбался.
- Знаешь Борисович, а ведь я тебе сюрприз приготовил...чуть не забыл...
Я даже не удивился. Сюрпризов в этот день у меня было с избытком.
- И какой... Леонидыч?
Ташков заулыбался во весь рот.
- Сейчас узнаешь...давай вот сюда, тут камень поровнее...подкрепится надо, да и согреться не мешает....
 

Импровизированный стол накрыли на самом плоском камне найденном на островке. Тушенка, бутерброды, вареная картошечка в мундире, и две фляжки извлеченные Ташковым из рюкзака.
- С какой начнем, Борисыч?
Я ткнул не глядя.
- Попал!!!- снова заразительно засмеялся Ташков, и открутив крышку протянул флягу мне.
- Начинай...
Я выдохнул, и сделал большой, на сколько возможно глоток. Это была моя перцовка. Я узнал ее и по незабываемому вкусу, и по тому, как мгновенно обожгло мне горло, да и слишком заразительно хохотал Леонидович, глядя на мое побагровевшее лицо.
- Вот, вот...потеплело? Я как ее у тебя попробовал, сразу понял, что такой напиток на рыбалке само оно!!! Ты как ушел, я сразу ее и перелил...ха, ха, ха...я ж не самоубийца...давай, я тоже хлебну...
 

Я протянул ему флягу. Моя перцовка и правда показала отменные согревающие качества. Никакого холода уже не чувствовалось, а стало жарко и даже как-то уютно, и я потянулся к банке с тушенкой...
Когда за нами пришел буксир, мы заканчивали третью, уже мою фляжку, и наш смех разносился над утренними водами звонко и далеко. В ту ночь нам повезло с погодой, и утро тоже выдались тихое и безветренное. Процесс «согревания» зашел так далеко, что флагманский долго стоял перед своей машиной, решая, садится или не садится за руль. В итоге мы все же уехали в поселок на его машине, за рулем которой сидел его знакомый с буксира, а мы на заднем сиденье вовсю братались с флагманским, вытряхивая последние капли из опустевших фляг.
 

Дома, я целый час плескался в душе, отколупывая присохшие прозрачные селедочьи чешуйки из самых невообразимых мест, а потом, следуя рецептуре флагманского засолил свой улов, сварил своего краба, которого употребил с завалявшимся в холодильнике пивом и упал спать до вечера. Больше на рыбалку в море я не ходил ни разу. Каждый раз встречаясь, как по службе, так и просто мы с Ташковым со смехом вспоминали наш рыболовецкий вояж, но каждый раз я спокойно, но твердо отвергал приглашения на новую рыбалку, и максимум до чего опускался, так это до ловли с пирса во время воскресных вахт. И все-таки, как рыбак рыбаку скажу: селедочка и правда получилась - пальчики оближешь...