СашБаш
18 февраля была годовщина смерти поэта. 30 лет назад его не стало. Я не буду перечислять даты, места и прочую статистику, которую любой желающий сможет найти в вики. Да и не только там — в интернете достаточно много информации об этом поэте.
Не так давно я наткнулся на запись квартирника в коммуналке у Гребенщикова в 1986 году. Запись делала небезызвестная Джоана Стингрей и именно благодаря ей осталась более-менее приличная видеозапись с Александром.
Много ранее я читал одно из интервью с Егором Летовым, где он описал свои впечатления об этом человеке:
«Я знаю зачем иду по земле
Мне будет легко улетать...»
Не так давно я наткнулся на запись квартирника в коммуналке у Гребенщикова в 1986 году. Запись делала небезызвестная Джоана Стингрей и именно благодаря ей осталась более-менее приличная видеозапись с Александром.
Много ранее я читал одно из интервью с Егором Летовым, где он описал свои впечатления об этом человеке:
«Когда я его первый раз услышал в конце 1986 года, я очень удивился, как это можно так петь. Я тогда очень короткие песни, мелодичные, но злые и жесткие писал. А он занимался тем, что делал развернутые вещи минут на шесть, такой страшный поток сознания.И, отталкиваясь от этого, я ожидал увидеть на видеозаписи… Я не ожидал увидеть молодого, жизнерадостного и харизматичного человека, честно говоря — я ждал совершенно противоположного. И никак не вяжется у меня СашБаш с этой записи и он же годом спустя, описанный Летовым (и не только им), который сделал свой последний шаг из открытого окна квартиры на 8 этаже…
Страшный, очень яркий, режущий, агрессивный. То, что к эстетике не имеет никакого отношения. Я считаю, что до сих пор его не понимают.
Когда мы встретились, в 1987 году, он мне очень не понравился.Это был, убитый, совершенно разломанный, полностью уничтоженный человек, опустошенный совершенно. Я же тогда находился на пике энергии, то есть все еще верил, что можно что-то изменить, а он уже нет.
Я тогда обломался. Сейчас его понимаю.
То, что делал Башлачев — это некая система ценностей, которая стоит за смертью. Поэтому эти люди внутренне максимально свободны. Они более циничны во внешних проявлениях, но они и более свободны. Поэтому здесь они долго существовать не могут. Свобода выбора, вообще какая-то свобода — это чрезвычайное зло, как у Достоевского. Я считаю, что такие люди, как Башлачев — это не люди. Они могут каким-то образом здесь воплотиться. Но по сути, по тому, что внутри, это не люди. Потому что система ценностей, которая за ними стоит, за их творчеством — это система нечеловеческих ценностей.»
«Я знаю зачем иду по земле
Мне будет легко улетать...»
