Почему российское кино невозможно смотреть: Взгляд изнутри на систему «своих»
Сегодня, дорогой дневник, со мной случилось просветление. Не то чтобы я его ждал или заслужил — оно свалилось на меня внезапно, как кирпич с колокольни Ивана Великого, пока я совершал свой еженедельный ритуал культурного самоистязания под названием «А что там нового в российском прокате?». Осознание было столь же тяжелым и беспросветным, как и предмет его изучения. И случилось оно на стыке двух, казалось бы, рядовых событий: просмотра фильма «Орудия» Зака Креггера и последовавшей за ним героической, но провальной попытки одолеть отечественный фильм «Кракен».
«Орудия» — это такой кинематографический феномен: сценарно средненький хоррор, который мог бы бесследно кануть в Лету, но его вытянули. Вытянули не рядовой монтаж и, представьте себе, местами удачный подбор актеров. Я закончил просмотр в состоянии легкого когнитивного диссонанса. В голове крутилась мысль: «Так, стоп. А ведь это было… сносно? Могло быть хуже? Оно всегда хуже!». Эта искорка, этот проблеск в царстве тотальной тьмы, вскружил мне голову. Одурманенный наивной надеждой, я, как последний романтик, решил продолжить вечер и запустил «Кракен».
«Кракен». Само название дышит эпичностью, тайной, бездной. Фильм про подводников, которые сталкиваются с невиданным существом в морской пучине. Простор для фантазии — как тот самый океан, безграничный! Можно было поддать Лавкрафта, щепотку «Чужого», каплю «Бездны»… Можно было. Но не стали. Не буду тянуть резину и изображать из себя рецензента, обладающего титаническим терпением. «Кракена» я не осилил и двадцати минут. Смотреть на это унылое, предсказуемое и безжизненное представление было невозможно. ПРОСТО. НЕВОЗМОЖНО. И вот в этот самый момент, пока на экране субмарина, снятая в павильоне, напоминавшем затопленный гараж, медленно кренилась, а команда подводников в составе Петрова, Гуськова и какого-то третьего, явно проходного персонажа, демонстрировала выражение лиц, как будто они не древнее чудовище обнаружили, а пролили чай на клавиатуру во время важного отчета, — меня и озарило.
Я наконец-то понял, в чем корень всех зол российского кино. И корень этот пророс не из-за недостатка денег или давления сверху. Нет. Он пророс из самой ДНК процесса, из подхода, который можно описать одним емким словом: «междусобойчик». Российский кинематограф — это не индустрия. Это гигантский, закрытый клуб по интересам для выпускников ВГИКа, Щуки и ГИТИСа, который функционирует по незыблемому принципу «своих не бросаем». И этот принцип губит на корню любую, даже самую многообещающую идею.
Позвольте мне, как человеку, только что пережившему культурный шок, описать симптомы этой заразы, эту «чуму Петрохабенскую».
Читать дальше »
