Георгий приехал в музей на месте бывшего концлагеря СС Аушвиц-Биркенау (где в 1941–1945 гг. были убиты 1,5 млн человек) и поговорил с посетителями из разных стран: в курсе ли они, кто закрыл «фабрику смерти»?

У ворот с издевательской надписью Arbeit macht frei («Труд делает свободным») толпа ждёт экскурсию. Общаются, кажется, на норвежском — и верно, как минимум 3 человека одеты в свитера с нашивкой в виде флага Норвегии. «Вы тут в первый раз?» — спрашиваю я. — «Да, недавно приехали». — «Страшно?» — «Чудовищно, холод по спине». — «А вы знаете, благодаря кому остановились печи Освенцима?» — «Американцы!» — без запинки отвечает первый норвежец. «Может, поляки?» — задумывается второй. «Нет-нет, — строго поправляет первый. — Точно американцы, я знаю». — «Советские солдаты», — говорю я. Это производит эффект разорвавшейся бомбы. «Серьёзно? Русские?» — «Не только. Там были и украинцы, и белорусы, и узбеки». Экскурсанты молчат. На их лицах удивление и недоверие...

75-летие освобождения самого чудовищного концлагеря Европы отметилось серией скандалов — это и заявление посольства США в Дании: мол, Освенцим «взяли» американцы; и информация Би-би-си: якобы фото узников лагеря в обнимку с красноармейцами — подделка. Почему о заслуге воинов СССР, уничтоживших конвейер смерти, в мире знают всё меньше?

Пепел, пирожки и кровь

Вход в музей бесплатный, но надо заранее зарегистрироваться на сайте и получить электронный билет. В среднем экс-концлагерь посещают 2 млн человек в год. Первое, что поражает там, — абсолютно не слышно пения птиц. Идёшь от железнодорожной станции — соловьи заливаются, а ближе к музею «Аушвиц-Биркенау» (немецкое название Освенцима) — мёртвая тишина. Вороны и те не летают. «Отчего так много водоёмов?» — удивляется рядом девушка из Лондона. «Некуда было девать отходы крематория, — говорю я. — За 3,5 года немцы убили 1,5 млн узников. Пепел сбрасывали в воду, им удобряли поля — вокруг Освенцима летом буйная зелень. Тут копнуть землю — на 5 метров вниз пепел и обломки костей». Девушка в испуге отбрасывает сорванную веточку вербы.

Народ заходит с пакетами, ест купленные по дороге пирожки. Первые шаги новичков стандартны. Посетители улыбаются, фотографируются на фоне бараков. Им здесь — ну как у Эйфелевой башни «щёлкнуться». «Сюда приходят, конечно, разные люди, — признаёт сотрудник музея. — Мы откровенно не рекомендуем брать детей до 14 лет. Очень гнетущая обстановка. Я сколько лет уже работаю — до сих пор не привык. Воздух пахнет кровью».

Я иду, едва вытаскивая ботинки из грязи: льёт дождь. Километры колючей проволоки, бесконечные ряды вышек для охраны СС… Это даже не концлагерь — настоящая страна смерти. Вот бараки, куда осенью 1941 г. доставили 10 тыс. советских военнопленных. Меньше чем за 5 месяцев погибли ВСЕ — от истощения и рабского труда. Смотришь на стены, словно в прострации, а в голове звучат стоны умирающих. Часть зданий последние 8 лет находится на реконструкции. «С одной стороны, ужасно придавать новенький вид баракам Освенцима, — объясняет строительный рабочий Томек. — А с другой — память нужна, иначе всё сгниёт. Вот обувь, чемоданы или одежду узников не реставрируют — с них запрещено даже счищать грязь».

От стенда с детскими ботиночками (27 января 1945 г. советские солдаты нашли в лагере 43 255 пар обуви замученных людей) отходит семейная пара, мужчина и женщина, оба в слезах: «Как можно было стрелять в детей?» Оба из Канады. «По-вашему, кто это прекратил?» Пауза. «Кажется, английские войска», — чешет в затылке женщина. «А вдруг канадцы?» — выдвигает фантастическую гипотезу её спутник. «У нас в школе преподавали, что военные Канады первыми вошли в несколько концлагерей Германии». Новость про освободителей из Советской армии, впрочем, их не поражает. «Да-да, точно, мы ошиблись». Супруг женщины пожимает мне руку: «Спасибо вашим солдатам, что остановили бойню».

Виселица, печь и автобус

Я прохожу мимо виселицы — на её перекладине в 1947 г. вздёрнули первого коменданта Освенцима — оберштурмбаннфюрера СС Рудольфа Хёсса. Рядом крематорий — закопчённый, почерневший. Дым из его трубы отлично видели в соседних деревнях, он валил и утром и вечером. Убийцы не справлялись — вскоре пришлось построить второй крематорий, а в другой части Освенцима (3 километра от первого лагеря, между двумя отделениями страны смерти курсирует жёлтый автобус-шаттл) — Биркенау — воздвигли сразу 4. Офицеры СС прямо на рельсах дотошно осматривали новоприбывших узников, смогут ли те вкалывать во славу рейха: старики, измождённые, больные, дети часто шли в газовую камеру в день приезда в концлагерь. Им врали — поведут в баню. Сбоку от вышек охраны — лес, туда сгоняли группы людей. И некоторые по 6, а то и 12 часов ждали своей очереди среди деревьев, пока их наконец-то убьют: так были загружены газовые камеры.

В Биркенау настроения у туристов другие. Никто не делает селфи и не улыбается, многие пришиблены. В глазах плещется ужас. Ходить тут можно часами — в обеих частях Освенцима сохранилось 155 зданий и 300 руин — бараков, складов и тех же крематориев. Стоишь и смотришь через колючую проволоку вперёд, а вокруг до самого горизонта — печи, печи, печи… Даже глаза закрывать не надо — чудится лай овчарок, хохот эсэсовцев и отрывистые команды: «Гефтлинг, мютце ап!» («Узник, шапку долой!»)

Молитва, ужас и памятник

«Какой кошмар!» — туристы, переговаривающиеся на английском, осматривают барак для женщин: узницы зимой сотнями умирали в ледяной каменной коробке от воспаления лёгких. Спрашиваю, откуда приехали. Ирландия. «Вам известно, кто положил конец этому ужасу?» Тут даже паузы нет. «Американцы», — хором отвечают три парня. «Поляки», — с некоторым сомнением говорит рыжеволосая девушка. «Британцы», — вспоминает ещё один. — «Нет, Советская армия». — «Коммунисты?» — «Да какая разница? Главное — они остановили работу печей». Мне кивают. «А почему тогда русским солдатам в Аушвице нет памятника?» — удивляется ирландец средних лет. И в самом деле, почему? В боях за освобождение Освенцима, по разным источникам, погибли от 230 до 315 красноармейцев. Но на самой территории Аушвиц-Биркенау мемориал благодарности им не построили. «Ваши были слишком скромны, вот и не поставили раньше, при Советском Союзе, — говорит мне польский журналист. — А сейчас такой монумент тем более воздвигнуть не дадут».

У вагона без окон на путях в Биркенау (в таком транспорте сюда везли узников) стоят израильтяне. Завернувшись в национальные флаги, они поют еврейскую поминальную молитву — кадиш. Я дожидаюсь её окончания. «Ребята, кто освободил Освенцим?» — «Русские», — слышится голос смуглого подростка. «Красная армия», — улыбается следующий. «Солдаты Советского Союза», — произносит их учитель. Группа польских туристов уверенно сообщает: «Конечно, русские. Любим мы вас или нет, но это отрицать глупо!» Ну хоть тут слава богу. А вот обычные жители Запада понятия не имеют о настоящих избавителях узников Освенцима. Откуда им знать? В лагере об этом мало где сказано, памятника нет.

Спасители миллионов остались в тени ввиду своей скромности, поэтому в наше время мы и читаем бред об освобождении Освенцима американцами. Напрасно. Следовало бы вести себя иначе.

© Zотов