На втором месте по разудалости после новогодних гуляний, а может, и разделяя с ними первое, в русской деревне располагалась Масленица.

Видимо, она изначально входила в цикл традиционных праздников, связанных с солнечным циклом, и была когда-то привязана к весеннему равноденствию. Впрочем, возможно, выбирали не один и тот же день ежегодно, а смотрели на погоду: если чуть-чуть запахло весной, если солнышко выглянуло, значит пора. 

С принятием христианства даты стали ещё более плавающими из-за привязки Масленицы к Пасхе, и она переехала на более раннее время, ведь весеннее равноденствие теперь приходилось на Великий Пост, а во время поста веселиться и объедаться не допускается (это противоречие сегодня есть у Нового Года по новому стилю, потому что он попадает на Рождественский пост, который проходит по старому).

Само название «Масленица», скорее всего, тоже уже христианское, потому что в это время перед постом уже переставали есть мясо, но ещё позволялись молочные продукты. Как праздник назывался раньше, и действительно ли он был связан с солнцеворотом — кабинетные реконструкции. Не забывайте об этом, как бы достоверно они ни звучали.

А вот что исторический факт, так это размах праздника. Перед долгими неделями ограничений людям хотелось отвести душу. Как и на Святки, сейчас можно было выпустить изнутри всё, что обычно сдерживалось, на что в обычные дни некогда было обращать внимание за тяжёлой работой и заботами.

Если зимой больше катались с горок, то теперь — на лошадях, украшенных цветными лентами и множеством колокольчиков. Из саней образовывались целые поезда, которые с утра до ночи с песнями носились по улицам, в то время как одни прохожие то и дело впрыгивали в проезжающие сани прямо на ходу, а другие — спрыгивали. Если парень в этом году собирался жениться, он мог купить или сделать перед Масленицей себе новые сани — произвести впечатление, — и тогда в дни праздника оставалось только заманить туда предмет симпатии.

Девушки, которые пока были в поиске жениха, раздобывали себе хотя бы одни сани на компанию, и ехали на них в соседние деревни — себя показать и других посмотреть. Иногда в одну деревню на такие масленичные смотрины съезжалось до сотни саней.

Те, кто женился в предыдущем году, разъезжали наравне со всеми, но их то и дело останавливали и поздравляли, поцелуями и объятиями, а кое-где им полагалось навещать дом жены («к теще на блины»).

Во время Масленицы допускалось и поощрялось всяческое озорство. Например, любого мужчину могли поймать, уронить в снег, стащить с него шапку и натереть голову снегом. С женщинами поступали так же, только голову не трогали, а набивали снег им за пазуху.

С летними праздниками Масленицу роднили прыжки через костёр, которые происходили одновременно с сжиганием чучела. Огромную фигуру из соломы делала молодёжь, на санях её вывозили из деревни и поджигали. Прыгали, конечно, только самые смелые и немного безрассудные, потому что костёр был больше, чем обыкновенный: его готовили с утра, сваливая в него старьё (видимо, аналог «проводов старого года», которые происходили в этот период, когда Новый Год приходился на март).

В Сибири на Масленицу было распространено взятие ледяной крепости. Обычно её строили парни, такую высокую, что в ворота можно было въехать верхом на коне. Часть ребят занимала позицию внутри, другая принималась штурмовать — и конными, и пешими, вооруженными метлами и палками. После битвы победители ходили по селению с песнями, а отдельным спектаклем для зрителей потом с шумом и гвалтом ломали этот ледяной городок.

В последний день Масленицы первый удар колокола к вечерне прекращал все катания, песни и пляски. В течение нескольких минут жители покидали улицы и бросались просить друг у друга прощения. Начинался переход от разгула к долгому и трудному периоду духовного роста — Великому Посту. Начиналось заговенье, с которым нужно было управиться до полуночи. В полночь прекращалось вообще всё.