В детстве все по-другому: деревья выше, краски ярче, и каждый новый день интереснее предыдущего. А главное — постоянно происходят какие-то события, которые остаются в памяти надолго. Иногда даже на всю жизнь.
Для всех, кто помнит забавные и трогательные моменты своего детства, этот пост.
20 октября 1714 года вышел указ Петра I, запрещавший строительство каменных зданий по всей стране, кроме Санкт-Петербурга.
Мы вспомнили, что еще запрещал великий царь-реформатор и как это отразилось на облике страны.
Это было в 1968 году. Проходил я тогда срочную службу на десантном корабле в Петропавловске-Камчатском. Дернули меня на службу после третьего курса медицинского училища из-за непочтительного поведения по отношению к нашему военкому. Обычно учащимся на фельдшерском отделении дают возможность закончить обучение, но для меня военком сделал исключение. На корабле должность фельдшера не была предусмотрена, и стал я рулевым-сигнальщиком. Естественно, все медицинские вопросы в пределах своей компетенции я решал. Командир даже выделил двухместную каюту под лазарет, и во время длительных рейсов я лечил там сослуживцев. Дослужился я за два года до старшины 2-й статьи, командира БЧ-1 (рулевые-сигнальщики, радиолокация, штурманская электроника). Мечтал поступить в Военно-медицинскую академию, и со второго захода мои документы туда были отправлены. В июле мы были в рейсе, когда наш радист получил радиограмму о том, что на меня пришел вызов. В Питер мы пришли только через две недели. Командир, как ему не хотелось меня отпускать, тем не менее, напряг строевой отдел, и мне все документы оформили буквально бегом.
Старлей в строевом отделе криво ухмыльнулся: — На хрена такая спешка, все равно с Камчатки ты сейчас не выберешься.
… Тебе шесть лет и ты заболел. И только что устроил показательную истерику в ответ на заявление бабушки, что придется тебе ставить горчичники. Горчичники ты ненавидишь. Они сжигают всю спину. Сразу. Вот их еще не поставили, а ты уже чувствуешь, как жжот.
Бабушка задумывается на несколько секунд, подняв глаза к потолку, и находит компромисс: "Хорошо! Тогда банки"!
О! Банки. Это — то самое, чего ты и хотел. Ты по–честному ложишься на живот, задираешь майку и ждешь, пока бабушка закончит свои шаманские приготовления...
В банках есть что–то волшебное. Они необычные. То есть, вот они такие, какие–то особенные, хитрой формы, сделанные специально для того, чтобы их прилепили тебе на спину. И только для этого. И их много. Они завернуты в старую кофту и засунуты в полиэтиленовый пакетик. И бабушка сначала достает их по одной, словно елочные игрушки, и выставляет прямо на диван, и ты лежишь и не шевелишься, чтобы они не посыпались. И только скашиваешь глаза, чтобы увидеть ряд этих стеклянных солдатиков...
Потом бабушка наматывает на карандаш вату, макает его в спирт и поджигает. И ты успеваешь увидеть, как по–волшебному — синим пламенем — горит огонь. Потом приходится отвернуться, ты зажмуриваешься и ждешь.
Чпак — первая банка есть. Кожа втягивается внутрь, и это немножко больно, но весело. Чпак, чпак, чпак...
— Какой ты худой, — говорит бабушка, — на твоих костях ничего не держится...
А ты рад. что худой. Потому что толстые — противные. А худые живут дольше. Это дедушка сказал.
— Вся спина в две ладошки помещается. Тебе восьми банок хватит...
… Потом тебя накрывают сложенной вчетверо простынкой и покрывалом. Но до этого момента тебе срочно необходимо пошевелить спиной, потому что от этого шевеления все банки оживают и играют у тебя между лопатками и звенят друг о дружку...
И вот тебя укрывают и уходят на кухню. А ты лежишь и задремываешь под тихий гул бабушкиных разговоров с теткой. И мечтаешь, чтобы поскорее выздороветь, пока не сошли синяки на спине. Тогда ими можно будет похвастаться Пашке и Денису...
