Эльбарусово (Чувашия), 5 ноября 1961 года.
 
Деревянное здание школы построили в Эльбарусово еще до революции, не закладывая в планировку никаких норм безопасности. Оно и понятно: первоначально изба принадлежала местному предпринимателю, державшему здесь лесозаготовительный завод. Здание использовалось для производственных нужд, но когда мужика раскулачили, советы торжественно объявили храмом науки неприспособленную для этого хибару.

Уничтожив кулаков, советская власть не спешила отказываться от эксплуатации их наследия. В частности, за 30 следующих лет в Эльбарусово так и не построили новую школу. В старой становилось уже тесновато, ее посещала детвора из семи разных деревень.

Но жаловаться было не принято. Более того – приходилось периодически воспевать партию, особенно накануне годовщины Октябрьской революции. Именно эти хлопоты кипели в Эльбарусовской школе 5 ноября 1961 года. Старшеклассники рисовали стенгазеты, дети помладше – репетировали патриотические песни.
 
В чувашской глубинке начала 1960-х еще не было электричества, но по случаю праздничного концерта директор школы Самуил Ярукин собрался всех удивить. Товарищ директор поручил учителю физики Михаилу Ириткову починить древний электродвигатель, давно валявшийся в школьном сарае. Есть версия, что по задумке Ярукина школьников хотели познакомить с телевидением.На концерт пришло 200-230 человек. Пускали даже дошкольников без сопровождения родителей. В школе не было актового зала, но проблема решалась гениально – путем демонтажа стены между двумя кабинетами. Так периодически и поступали, хотя обеспечить комфортное нахождение зрителей в помещении получалось скверно. Чтобы стало хоть немного просторнее, парты и школьное барахло складывали в кучу вдоль стен, загромождая окна и двери.
 
Клим Иванов учился в 9-м классе. Тогда он, как и сверстники, горбатился над стенгазетой, но на концерт не остался. Его мама, учительница начальных классов Елена Александровна, все еще репетировала песни с детьми. «Мы посмотрели друг на друга. Я дал понять, что ухожу домой. Мама одобрительно кивнула головой. И все на этом», – вспоминал Клим после. Уходя из школы, он еще не знал, что больше не увидит мать живой.

Физик Иритков все еще колдовал над электродвигателем в соседней комнатке. Ему помогали любознательные ученики, которые заметили трещину в бензобаке. Горючее слили в ведро, а Иритков попросил ребят сбегать за дровами, чтобы подбросить в буржуйку – единственный отопительный прибор в школе. Иритков рассчитывал с помощью печи разогреть паяльник и заштопать, наконец, бак проклятого электродвигателя.
 
Дрова, принесенные школьниками, оказались сырыми. Чтобы пламя все-таки разгорелось, Иритков плеснул в печные недра бензин, но не рассчитал с количеством. Огонь вырвался наружу, а опешивший физик упал, споткнувшись о канистры с горючим. 

Топливо разлилось повсюду – комнатушка вспыхнула. Учитель и его помощники едва успели убежать. В это время соседнем зале мальчики исполняли матросский танец. «Моментально стало темно от дыма. Первая волна огня прошла над головами и обожгла мне волосы», – вспоминал 7-летний тогда Аркадий Иванов. Он потерял сапоги, выбираясь из пекла, и боялся, что дома влетит от родителей.
 
Многим повезло гораздо меньше Аркаши. Свободными от нагромождения парт оказались только два окна возле сцены. Одно из них кто-то из старшеклассников разбил баяном. Времени на эвакуацию практически не оставалось, а выход наружу был критически мал. Напуганные школьники метались из стороны в сторону, учителя уже не могли им помочь.
 
Прибывший на место пожарный расчет обнаружил на месте школы головешки. Погибли 106 детей (примерно половина – в возрасте от трех до семи лет) и 4 учителя. Тела складывали возле школы на детской площадке.
 
Утром Клим Иванов запрыгнул на велосипед и помчался в районную больницу в поисках мамы. Там ее не было, опознали Елену Александровну по уцелевшему клочку от платья. Клим стал круглым сиротой, в трех семьях погибло по четыре ребенка, еще семь семей остались без детей вовсе. У учителя физики Ириткова погибла беременная жена, работавшая в школе вожатой.
 
Полноценной процедуры опознания не было. В первый же вечер чекисты принялись готовить масштабные похороны, чтобы 7 ноября – в годовщину революции – о трагедии напоминало как можно меньше. Всю ночь после пожара в Мариинском Посаде готовили гробы и шили саваны.
 
6 ноября на кладбище пускали только близких родственников. Над огромной общей могилой рычал бульдозер. Но даже с помощью техники здоровенную яму не получилось быстро зарыть – заканчивали уже в потемках. Каждый раз, когда трактор отъезжал в сторону, люди втыкали колышки, чтобы хоть приблизительно знать, где захоронены родные. Чекисты ворчали и отгоняли всех подальше.
 
Директору школы Ярукину и физику Ириткову дали 8 и 10 лет тюрьмы соответственно. Они отбывали наказание на севере, а их родня предпочла уехать из Эльбарусово, опасаясь самосуда.
 
Много позже учитель русского и литературы из Эльбарусовской школы Любовь Доброва раскопала протоколы секретных партсобраний. Якобы после пожара директор школы попросил двоих учеников вытащить школьный сейф, в котором лежали 700 рублей (весь доход от сбора урожая в школьном огороде; солидная сумма по тем временам), после чего ящик вместе с деньгами сгинул в неизвестном направлении.
 
Еще месяц после трагедии по Эльбарусово сновали чекисты, чтобы в случае чего пресекать очаги народного гнева. Но до бунта не дошло. Подробности пожара обсуждали только шепотом на кухнях.
 
Впервые открыто об ужасе в Эльбарусово заговорили с распадом Советского Союза. В 1994-м в деревне появился памятник – на нем изображен охваченный пламенем ребенок, над которым кружат стрижи.
 
Сейчас в Эльбарусово проживает около тысячи человек. В деревне давно построили новую школу – из кирпича. Каждый год 5 ноября ученики вслух зачитывают имена погибших в 1961-м.